*** *** *** *** ***
Тёплое осеннее утро. Солнце, ещё не
набравшее полную силу, ласково греет уже пожухлую, но местами
упрямо зелёную траву на обочине. Грунтовая дорога вьётся через
небольшой, поредевший осенью лес. Идут пятеро. Все, кроме одного,
мужчины средних лет с обветренными лицами и руками, полными
мозолей. Пятый – паренёк, Мишка, лет шестнадцати на вид. У каждого
за спиной – потёртый вещевой мешок, а ещё инструменты, — топоры,
пилы…Путники идут, не спеша, стараясь сохранять силы для длительной
дороги.
- Травой-то как пахнет, — произносит
один из плотников, невысокий, коренастый Пафнутий. – Сильно пахнет.
Слышь, Мишка, ведь сильно?
Мишка вдыхает в себя густой, влажный
воздух, пропитанный терпким ароматом мокрой земли и травы после
недавнего дождя.
- Да как ей не пахнуть! После дождя
всегда так! – отвечает он недовольно. Его голос с трудом скрывает
раздражение, усталость и апатию.
Шагающий рядом с Пафнутием, высокий,
крепкий мужчина с густой и тщательно расчёсанной бородой вдруг
усмехается.
- А ты небось хочешь бросить нас, да
в лес побежать? – спрашивает Пётр лукаво, своим хрипловатым, но
сильным голосом.
Мишка даже не оборачивается:
- А может, и бросил бы, да смысла
теперь особо нет. Осталось пути совсем нечего. До Москвы рукой
подать.
- Глупый ты, Мишка, — качает головой
Пётр, привычно поглаживая свою бороду, явно гордясь ею. – Тебе коли
говорят «побежал бы ты», так это не к побегу зовут. Пытают верность
твою, нутро твоё смотрят…А ты – «побежал бы»! Прямо так и ляпнул.
Честный, что и говорить, да уж больно простодушный.
Мишка вдруг поворачивается.
Заострённое от недоедания лицо парня выражало раздражение, а глаза
выдавали обиду.
- А чего мне верность-то к вам
хранить, Пётр Иваныч! Работа эта? – Он машет рукой в сторону
инструментов. – Топором рубить? Доски строгать? Я не хочу быть
плотником! Никогда не хотел!
- А кем хотел быть? Крестьянином? В
земле рыться? – усмехнулся рыжий Харитон.
- Учёным быть хочу!
- Ха…ха…ха…— начали смеяться
плотники.
- Ишь ты, учёный! – усмехнулся Пётр.
– Без лаптей ходит, а учёным себя мнит.
- Меня священник грамоте обучил!
Читать и считать умею. Штуки разные придумываю.
- И что тогда лапти себе не
придумал? – язвительно вставил Харитон.
- Сами знаете! Семья наша бедная! Не
до лаптей! Меня…меня из дому выгнали. Мать плакала, да куда
деваться? Хлеба не стало. Совсем. Отец сказал: «Иди с Петром.
Плотники хоть кусок хлеба себе заработать могут. А здесь…помрём
всё». Вот и иду. Не по воле. По нужде.