— Александр Трифонович освободится через десять минут.
Присаживайтесь, пожалуйста.
Виктор листал свежий номер журнала. Проза Бунина, стихи
Ахматовы, публицистика Эренбурга. Серьезная литература для думающих
читателей.
— Громов? Проходите.
Кабинет просторный, с высокими потолками. За массивным столом
сидел Твардовский — крупный мужчина с умным лицом и проницательными
глазами. Встал, протянул руку.
— Александр Трифонович. Очень приятно познакомиться.
— Алексей Сергеевич. Спасибо, что нашли время.
— Садитесь. Чай, кофе?
— Спасибо, кофе.
Твардовский налил кофе из турки, сел напротив.
— Читал ваш «Пустынный город». Интересная вещь. Необычная для
нашей литературы.
— В каком смысле?
— Честная. Без лакировки, без фальши. Война показана как она
есть — грязная, жестокая, бессмысленная. И любовь тоже настоящая —
не идеальная, а человеческая.
Виктор осторожно отпил кофе:
— Старался писать правду.
— Вот именно. Правду. — Твардовский откинулся в кресле. — А
много ли у нас таких книг? Честных, без оглядки на инструкции?
Вопрос провокационный. Критика советской литературы в устах
главного редактора могла означать что угодно.
— Думаю, каждый писатель стремится к правде, — осторожно ответил
Виктор.
— Стремится... — усмехнулся Твардовский. — Но не каждый решается
ее написать. Боятся. А вы не боитесь?
— Стараюсь не бояться.
— Хорошо. Вот поэтому и пригласил. — Редактор достал папку. —
Хочу предложить сотрудничество. Рассказ для нашего журнала.
— С удовольствием. Какую тему предпочитаете?
— Любую. Главное — чтобы была жизнь, а не схема. Можете про
войну, можете про мир. Но чтобы читатель поверил.
Интересное предложение. «Новый мир» — площадка для серьезной
литературы. Публикация там — признание мастерства.
— Когда нужен рассказ?
— Не торопитесь. Месяц-два — нормальный срок. Главное —
качество.
— Понял. А объем какой?
— Печатный лист, полтора. Тысяч двадцать слов.
Они говорили еще полчаса — о литературе, о задачах искусства, о
роли писателя в обществе. Твардовский оказался умным собеседником,
лишенным казенного патриотизма.
— Знаете, — сказал он на прощание, — ваш роман напомнил мне
фронтовые годы. Тот же запах смерти, та же горечь утрат. Откуда у
молодого человека такой опыт?
Вопрос прямой. Виктор почувствовал знакомое напряжение — когда
легенда под угрозой.
— Много читал мемуаров. Разговаривал с фронтовиками.