А про Виктора Краснова думать уже не хотелось. Тот человек умер
в африканской пустыне. И пусть покоится с миром.
В субботу утром позвонил Кате — хотелось провести выходные не в
одиночестве за письменным столом.
— Лешка! А я как раз думала тебе звонить. Поедем на дачу?
Родители в Ленинград уехали к тете, будет тихо.
— Отличная идея. Во сколько?
— В одиннадцать встретимся на станции. Электричка в половине
двенадцатого.
Собрался неспешно — теплый свитер, куртка, шарф. Ноябрь
непредсказуем. Взял книгу и блокнот — может, в тишине что-то
дельное придумается для рассказа.
На Казанском вокзале Катя ждала у касс — в вязаной шапочке, с
плетеной корзинкой. Выглядела по-домашнему уютно.
— Билеты уже купила, — сказала она, подавая ему руку. — До
Раменского, потом автобусом десять минут.
В электричке народу мало — дачный сезон закончился. Сели
напротив друг друга у окна. Катя достала термос и бутерброды,
завернутые в газету.
— Как рассказ для Твардовского? — спросила она, наливая чай в
жестяные стаканчики.
— Пока только думаю. Тема непростая.
— Какая?
— Про человека, который потерял память после ранения. Пытается
понять, кем был раньше.
Катя задумчиво отпила чай:
— А он хочет вспомнить или боится?
Точный вопрос. Виктор посмотрел на нее внимательнее:
— И то, и другое, наверное. Прошлое может оказаться
страшным.
— Или прекрасным. А он не узнает, пока не рискнет.
За окном мелькали подмосковные перелески — березки в золоте,
темные ели, серое небо с разрывами голубизны. Тихая красота русской
осени.
Дача оказалась скромной — деревянный домик с верандой, маленький
участок с яблонями. Все прибрано к зиме, грядки укрыты
листьями.
— Проходи, не стесняйся, — Катя отперла дверь старым ключом. —
Сейчас печку затоплю, а то холодина.
Внутри пахло деревом и прошлым летом. Простая мебель,
самодельные полки с книгами, репродукции Левитана на стенах.
Радиола "Рекорд" на столе у окна.
Пока Катя возилась с печкой, Виктор рассматривал книги —
Паустовский, Пришвин, томик Есенина с закладками. Семья читающая,
интеллигентная.
— Дрова сырые, плохо разгораются, — сказала Катя, раздувая
угольки. — Помоги, пожалуйста.
Виктор присел рядом, подложил сухой бересты. Вскоре печка
загудела, в доме потеплело.
— Вот теперь хорошо, — Катя стряхнула с ладоней древесную труху.
— Чай свежий поставлю.