— О, Печорин! Ожили? — раздался за моей спиной знакомый
голос.
Я обернулся и увидел Максима Максимовича, который шел по
дозорному пути, видимо, проверяя посты.
— Да, спасибо, — улыбнулся я. — Голова еще побаливает, но, в
целом, ничего страшного, жить буду.
— Ну и отлично! — хлопнул он меня по плечу. — А то я уж думал,
придется мне вас, прапорщик, в тыл отправлять.
Мы немного прошлись вдоль валов нашей фортификации, и
штабс-капитан рассказал мне последние новости: накануне небольшой
отряд горцев в сумерках пытался подобраться к крепости, видимо,
ради разведки, но был вовремя замечен и ретировался. Вражеская
вылазка закончилась ничем.
— Кстати, — вдруг сказал Максим Максимович, понизив голос, — ты
так и не вспомнил, что было перед тем, как тебя контузило?
Я насторожился, поскольку Максимыч впервые обратился ко мне на
«ты», да и намекал явно на что-то.
— Нет. Только то, что вы мне рассказали, — честно сказал я.
— Странно… — пробормотал он. — Ладно, ничего. Главное, что жив
остался.
Но, в его глазах читалось какое-то сомнение. Может,
штабс-капитан намекал на то, что меня сослали сюда, в эту крепость,
за дуэль с Грушницким? И, чтобы сменить тему, я попросил:
— А не будете ли вы, Максим Максимович, столь любезны напомнить
мне нашу диспозицию, а то я так запамятовал из-за этой контузии,
что даже неловко.
Он взглянул на меня с лукавым прищуром, но начал рассказывать,
пока мы прогуливались по стенам:
— Наша Кавказская линия укреплений имеет назначение
препятствовать всяческим попыткам горцев разных племен делать
набеги на равнину Кавказской области и нападать на дороги в горах.
Цепь наших крепостей и постов простирается по направлению от
истоков реки Кубани, вниз по ее течению, а также вдоль реки Терек.
Вся оборонительная линия разделяется на Черноморскую кордонную
линию, правый фланг, центр и левый фланг. Так вот, наш семьдесят
седьмой Тенгинский пехотный полк находится на правом фланге
Кавказской линии. Надеюсь, теперь вы вспомнили, Григорий
Александрович?
Я кивнул. Хоть и не вспомнил, но представление имел, потому что
кое-что читал по истории Кавказской войны. Все-таки одно то, что
был я от рождения полным тезкой этого Печорина, заставляло
интересоваться темой. И ведь сам Лермонтов тоже служил в Тенгинском
пехотном! Только не в 1834 году, а позже на несколько лет.