— Потихоньку. Спасибо, что не бросили там, в ущелье, — ответил
я, стараясь говорить так, как, по моим представлениям, говорил бы
настоящий Печорин. Хотя я понятия не имел, как он говорил на самом
деле, а только книжку читал про него и кино смотрел.
— Да что вы, Григорий Александрович! — засмеялся штабс-капитан.
— Как же можно офицера своего оставить? Да еще такого, как вы!
— А какой я? — спросил я, пытаясь понять, каким меня здесь
знают.
— Да уж больно вы… своеобразный, — Максим Максимович задумался.
— Умный, храбрый, но будто вам все надоело. Или будто вы ищете
чего-то, чего здесь нет.
«Значит, Печорин уже успел прослыть скучающим циником», —
подумал я.
— А что было перед боем? — спросил я осторожно. — Я, кажется,
много чего забыл после того, как ударился головой. Даже сам этот
момент, когда с лошади упал, не припомню.
Штабс-капитан ответил вполне охотно:
— Да ничего особенного и не было. Вы, как всегда, вперед в
разведку рванули, да нарвались возле ручья на черкесов. Они начали
стрелять, в лошадь вашу попали. Вот она и упала, а вас контузило.
Мы вас еле отбили. Бой был жарким. Потому раненых много.
«Значит, никаких подозрений у Максимыча пока нет, что Печорин
теперь подмененный самозванцем», — облегченно подумал я.
Тут прибежал денщик штабс-капитана, сообщив ему что-то на ухо.
После чего Максим Максимович пожелал мне выздоровления и удалился
по делам службы. А я попросил у Вани Тихомирова подать мне часы. Он
открыл шкаф и подал мне с полки маленькую деревянную коробочку, в
которой лежали карманные часы с золотым корпусом и с белым
циферблатом, на котором выделялась надпись «Breguet». Ничего себе,
какие вещички у меня тут имеются! Эти швейцарские часики весьма
дорогие. Да еще и цепочка у них золотая, похоже. Взглянув на
стрелки часов, я понял, что провалялся слишком долго. Получалось,
что со штабс-капитаном мы не завтракали, а обедали. А завтрак я, по
всей видимости, проспал.
Почувствовав себя лучше после еды, я отправил денщика отдыхать в
соседнюю комнату, а сам попытался встать с койки. И… у меня
получилось. Голова хоть и продолжала кружиться, но уже не столь
критично. Потому я осторожно, придерживаясь за шершавую стену,
подошел к окну и распахнул ставни. Крепость наша стояла на высоком
месте, и вид из окна моей комнаты открывался прекрасный: с одной
стороны — достаточно широкая зеленая долина с оврагами. С другой —
горы, тоже покрытые зеленью. А за этими горами вдали торчали
другие, еще более высокие и величественные с вершинами, покрытыми
снегом. Посередине долины бежала по каменистому руслу неширокая
речка. Вдоль нее петляла дорога. А вдали располагались какие-то
селения, похожие на горные аулы, прилепившиеся на покатых
склонах.