— А наш полковник, он какой командир, по-твоему?
— Емельян Никитич? О, весь в отца пошел, такой же герой. У
батьки евонова за Измаил золотое оружие, а у сына, значица, Егорий
за Италию.
Это удачно вышло! Ненароком выяснил, как полковника зовут. Еще
бы фамилию узнать, но ведь в лоб не спросишь.
— Ты пошто, господин хорунжий, за Мусу антиресовался?
— Приглядываюсь. Командуй людьми, урядник, я к полковнику!
***
При ярком дневном свете я с огромным удивлением понял, что
полковник не так стар, как мне показалось. Да, седина припорошила
его усы, в глазах поселилась мудрость, а лицо прорезали морщины и
жесткие складки – не от прожитых лет, а от суровой многолетней
походной жизни, от яростных боев, в которых гибли побратимы. Я
таких стариков в тридцать лет наведался на своих прошлых войнах. В
штабах да в академиях их не встретишь, только в пограничных
гарнизонах на самом опасном участке, в блиндажах, где сыпется песок
от близких разрывов. Бывалый – вот какое слово сразу приходит на ум
при взгляде на нашего командира. “С таким не пропадешь”, – так
говорят солдаты.
— Докладывайте, хорунжий!
Я, поколебавшись несколько секунд, четко доложил:
— В степи отряд неизвестных степняков напал на наших драгун.
Спасти их не удалось, к моменту нашей атаки все погибли. Что они
делали в степи, спросить было не у кого. Степняков мы отогнали,
большей частью побили. Захвачена добыча. Коней отдал казакам. Есть
много разного оружия дурного качества – с вашего разрешения, хотел
бы продать в полковую казну, железо всегда пригодится. Деньги отдам
казакам.
— Себя-то не забыл, – стоявший рядом сотник Нестреляев
выразительно кивнул на бухарскую шашку, висевшую у меня на боку. На
его лице с правильными чертами, но густо покрытым оспинами,
отразилось то ли зависть, то ли недовольство.
— Что с боя взято, то свято! – твердо ответил я, не повернув в
его сторону головы и продолжая смотреть исключительно на
полковника.
— Пошто моих казаков балуешь, хорунжий? – продолжал нагнетать
сотник. – Не жирно им будет по коню получить? Весь лошадиный дуван
– в полковую собственность, так повелось. А с прочего – половина
Государю, а с остатной половины – две трети казакам.
— Отставить! Приказа по добыче еще по войску не было, никто не
мог предвидеть, что у себя дома столкнемся с подобным. Опять же,
первый дуван у полка, – одернул его полковник и вперил в меня
тяжелый взгляд. – Железо, оружие сдайте, казначей рассчитается,
заплатит вам из расчета, как сотник сказал. Теперь по коням. За
утерянных казакам положена деньга. Так что те, у кого заводные
лошади пропали, пусть забирают себе из пригнанного табуна.
Остальных сдать в полк. Все понятно?