Индийский поход. Хорунжий - страница 17

— Бактрианы, – пояснил Муса. Видимо, подумал, что я спросил у азиатцев о породе верблюдов.

— Кто это такие? – показал ему на сопровождавших караван.

— Толмачи. Или проводники, – пожал плечами Муса. – Вашбродь, это на каковском вы к ним обратились? По-персидски? Вроде, непохоже. Чуток его знаю, вон те, что слева стоят, на нем балакают. Стрекочут: мол, не пройдут урусы по степи.

Я не удостоил его ответом – мой взгляд оказался прикован к одной точке. К красной точке на лбу одинокого мужчины-оборванца, неловко сидевшего на низкорослой татарской лошади. Тилак – так называется такая точка, “третий глаз” для особой прозорливости и чтобы видеть скрытое от других. Такие знаки наносят себе индусы.

Моя рука сама собой коснулась груди – там, где под бешметом пряталось письмо. Я развернул коня и решительно поскакал обратно к полковнику.

Спрыгнул с лошади, выпрямил спину и твердым шагом приблизился к командиру.

— Емельян Никитич, дозвольте обратиться! Мне нужно сообщить вам важные сведения.

(1) Дуван – добыча, хабар – взятка, подношение, подарок, продать гамузом – продать общей кучей, на глаз.

(2) На сентябрь 1801 г. списочный состав войска Донского включал в себя 40023 человека. В поход отправилось 21651 казаков, то есть, более половины. В войско были также включены 563 калмыков, небольшой отряд гребенских казаков, 501 артиллерист – всего 23017 человек.

(3) Старый Черкасск во время половодья оказывался окруженным водой, что было удобно для обороны. С переносом границы на юг, военные соображения уступили место удобству, и столицу донских казаков перенесли в более подходящее место. Так появился Новочеркасск.

(бухарская шашка из собрания Эрмитажа)

“Полковник наш рожден был хватом”, – как про нашего командира написано Михаилом Юрьевичем. Все замечает, везде успевает, чуть меня не расколол. Меня! У которого таких полковников перед глазами прошло видимо-невидимо. И все же я решился немного сыграть.

— Емельян Никитич, не по службе, а из чувства долга. В Калмыковской крепости с гарнизонными казачками потолковал, толмачей, с караваном прибывших, поспрашивал. Нельзя нам в степи задерживаться. Отстаем сильно по времени. Уйдет вода, высохнут колодцы – и Хиву не возьмем, и людей погубим.

Полковник не мог не заметить, что я подъезжал к прибывшим с караваном, что-то у них спрашивал. Он улыбнулся по-отечески.