Платов громко закашлял и принялся таращить глаза, намекая Орлову
на мои уши.
— Не извольте волноваться, господин генерал-майор, – вдруг
прорвало меня. – Я и индуса-переводчика в караване видел, и считаю
возможным добраться до Хивы в этом году, если действовать
стремительно, по-суворовски.
— Нет, ты только глянь, Василь Петрович, какая у нас юность
пошла! Все-то они видели, все-то они знают. А мы уже старичье –
выходит, на покой пора.
Орлов оторвался от бумаг и широко улыбнулся.
— Можно подумать, Матвеюшка, это не тебе было всего 20 лет,
когда ты на всю Россию прогремел, победив крымцев в неравнейшем
бою!
— Так то я! – подбоченился Платов и сурово на меня взглянул. –
Может, ты, всезнайка, и путь на Аму-Дарью знаешь?
— Это которая за Аралом? – уточнил я, вызвав оторопь у обоих
атаманов, и тут же их разочаровал. – Нет, не знаю.
— Вот и я не знаю, – рубанул краем ладони по столу Матвей
Иванович. – А царю наврал, что у нас на Дону каждая девка знает,
как туда добраться!
Он громко захохотал, грязно выругался и, схватив со стола
наполненную рюмку, которую предлагал Орлову, лихо ее оприходовал.
Видимо, все еще жила в нем обида за несправедливое заключение в
крепость.
Василий Петрович укоризненно покачал головой, но от замечаний
воздержался.
— Карту нам прислал государь император.
— Карту? – заинтересовался Платов. – А ну покажь ее, Петрович,
этому умнику. Раз он про Аму-Дарью слыхал, можа, чё подскажет?
Орлов поманил меня пальцем. Развернул на столе карту Азии до
Индийского океана. От Оренбурга в сторону юга шла тонкая красная
линия, явно нарисованная от руки и наобум (и шла она, кстати, куда
дальше Аму-Дарьи и Бухары – чуть не попалились атаманы). Меня от
этой “карты” пробрало на смех, еле сдержался. По ней не то что до
Индии – до Хивы не дойдешь, которая, кстати, никак не была
обозначена. Стиль “на деревню дедушке”. Эдак армию тут похоронить –
плевое дело.
— Ну что? – теряя надежду, спросили хором атаманы. Видимо,
увидели мой скепсис.
Я развел руками, воздержавшись от критики карты.
— Нужно генералов на совет звать. И этого, ну который в стеклах…
Как его там?... – запнулся Орлов.
— Ученого? Из Депо который? – уточнил Платов.
— Во-во, его самого.
***
Товарищ из депо, ожидаемо, оказался не железнодорожником, а
коллежским секретарем, чиновником из серьезной организации под
названием “Депо картографии” при службе генерал-квартирмейстера.
Так он отрекомендовался с порога, вызывав у казачьих атаманов
скорее смех, чем уважение. Ожидаемая реакция на долговязую жердь,
обмотанную темным сукном форменного гражданского вицмундира без
малейших средств хотя бы самозащиты. И сидел тот на нем мешковато.
Лицо у него было покрыто веснушками, а блеклые ресницы скрывали,
кажется, очень близорукие глаза, потому что первым делом, что он
сделал, это поднял к ним свой лорнет – небольшой овальный кружок
стекла в тонкой медной оправе на длинной ручке. Этим лорнетом он
обвел присутствующих – Орлова, Платова, меня – словно рассматривал
под микроскопом неведомые организмы. В руке он сжимал кожаный
тубус.