Иван Янович не был таким глупцом, чтобы связываться с гвардейцем
и вот так же действовать, как и с Александром Матвеевичем Норовым.
Чтобы приходить к капитану гвардии, вязать его и требовать деньги?
Бачевский понимал, что подобного демарша ему не простят. Самого
Ивана Яновича, как и его людей, всех в один миг в землю закопают, а
трактир сожгут.
А вот подойти к гвардейцу и предъявить записку от родственника…
Это дело. Еще бы сделать так, чтобы кто иной из сослуживцев, ну или
из посторонних дворян, засвидетельствовал факт… Это будет урон
дворянской чести — не оплатить долг своего родича.
— Число-то не пиши! — поспешил сказать Бачевский Норову,
который, поджав нижнюю губу, старательно выводил буквы.
— Сколько писать? Двести рублей? — Александр Матвеевич прекрасно
понял, что хочет сделать Бачевский.
— Двести пятьдесят пиши! Знаю я, что государыня не меньше чем
двумя тысячами рублей поблагодарила твоего брата, — усмехался
Бачевский. — Надо же! Герой — брат поганца!
Ему действительно показалось, что это — отличный ход, ещё и
немного заработать на гвардейце. Важно только сделать так, чтобы
ещё кто-то, кроме капитана Александра Лукича Норова, знал о том,
что его родственник, Александр Матвеевич, должен большую сумму
денег, но не может её отдать. И тогда, чтобы не опозориться в
обществе, гвардеец обязательно отдаст деньги.
Ну а что Бачевский? Ну он же в своём праве. Карточный долг
отдать — дело чести. И что ещё делать, если у одного Норова, у
которого отчество Матвеевич, этой чести не наблюдается. Остаётся
уповать на то, что другой — Лукич — человек порядочный и
благородный.
“Тяжело в учении, легко в бою!”
А.А. Суворов
Петербург
5 июля 1734 года
— Ваше высокоблагородие, отбыл этот подлюка. Прикажете догнать и
изловить? — спрашивал сержант Кашин, нетерпеливо переминаясь с ноги
на ногу.
За ним, словно детки за папкой, стояли сразу два плутонга
солдат. Все пылали праведным гневом, все хотели изловить Линара.
Услышал я среди солдат даже разговоры о том, как именно этого
саксонца следовало бы казнить. Оказывается, в моей роте служат ещё
те массовики-затейники.
Я не сразу ответил. Да, очень хотелось изловить саксонца.
Отомстить за тех солдат, что вчера положили свои жизни. А всё
почему? Теперь-то уже понятно. То ли приревновал меня Линар к
племяннице императрицы, то ли речь не столько о чувствах и эмоциях,
сколько о расчёте — стремлении не утратить своего политического
веса. А через постель с Анной Леопольдовны — и этот самый вес
приумножить в скором времени.