— Убежал этот гад, скорее всего, в Польшу. Рыскать по всей Речи
Посполитой, чтобы его выискивать, нам и не позволят, и не стоит
этого делать, — сказал я. Немного подумав, добавил: — Никуда он от
нас не денется.
И всё-таки России такой фаворит, каким мог бы стать Мориц Линар,
не нужен. Это же надо — я ещё не был уверен в том, кто именно
сделал заказ на моё убийство, ни одной угрозы не вымолвил и не
написал, а саксонец подался в бега. Ну а тот, кто убегает… кто
убегает — подтверждает свою причастность. Это трусость, уход от
проблем посредством бегства. И что будет, когда придут проблемы? Да
он сбежал бы и в момент вноса на руках Елизаветы Петровны всего-то
тремя сотнями гвардейцев.
— Найдем и отомстим! – пообещал я. – Но у нас нынче и без того
хватает дел.
Всё-таки приходится откладывать отбытие в Москву ещё на два дня.
Так как нужно было с достоинством похоронить погибших, а также
собрать урожай, пока “погода” благоприятствовала.
Дело в том, что на следующий день, ещё до обеда, я стал получать
письма, в которых чаще всего меня заверяли в дружбе и в том, что,
если понадобится помощь, я могу рассчитывать на того человека, чьей
рукой было написано письмо.
Елизавета — ясно. Она и письмо прислала, и о встрече, скорее,
меня предупредила, а не спросила только лишь, возможно ли любовное
рандеву. Признаться, моя рыжая Марта подарила мне такую
незабываемую ночь любви, так умело избавляла меня от стресса, что —
куда там Елизавете Петровне! Но всё же встретиться с цесаревной и
приголубить придётся. Впрочем, тут мне себя урезонивать долго не
нужно. Да и скоро предстоит долгое воздержание.
Прислал письмо и Ушаков. И пусть написал Андрей Иванович больше
в требовательном тоне, мол, я должен предоставить ему все сведения
о нападении, какими обладаю — из написанного я смог вычленить и то,
что глава Тайной канцелярии не виновен в покушении на меня.
Ну да ладно, я-то уже знаю, за чьи деньги меня хотели убить.
Кстати, насчёт денег... Естественно, казну банды я изъял.
Раскололся не главарь, он оказался еще тем крепким орешком. Но вот
двое его подельников, оставшихся в живых, молчать не сдюжили. И мы
взяли малину. Одно это уже было своего рода местью. И никто не
скажет, что Норов утерся. Нет, восемь трупов прибавилось к тем
бандитам, что были сброшены в общую яму без отпевания.