Это политика, а она — дело грязное. А ещё политика часто
заставляет временно ослепнуть или же, напротив, увидеть то, чего
нет на самом деле. Думаю, что в отношении Линара русская политика
временно чуть-чуть ослепнет.
Но я обязательно найду возможность — и отомщу. Прощать и
забывать такие нападения нельзя. И без того получается так, что я
всё ещё не принял решение, что мне сделать с этим самым Лапой —
Кондратием Лапой, который был исполнителем заказа на мое
убийство.
Да, мои люди требуют крови Кондратия, как и двоих его
побратимов-бандитов. Если рядовых членов банды я не то чтобы не
пощадил, но и организовал им публичную казнь, то Кондратий…
— Что? Повод мне только дай — как бы я тебя не порешил прямо
здесь! — сказал я, когда в очередной раз пришёл в подвал дома, где
держали Лапу.
Мы с ним были только вдвоем, я хотел еще раз посмотреть на него.
Увидеть то, что заставляет меня не убивать этого человека.
— Хотели бы, ваше высокое благородие, так порешили бы уже давно.
А всё ходите вокруг меня да высматриваете нешта, — разбитыми в
кровь губами, вися на дыбе, говорил бандит.
— В том ты прав. И вопрос не в моём желании. Я-то хочу тебя
уничтожить, — говорил я, действительно ходя с задумчивым видом
вокруг бандита.
За всё то, что учинили он и его люди, стоило бы живьём кожу
снять с этого Кондратия. Но я чувствовал в нём иную силу… Ну вот
уверен, что дай немного больше сил Кондратию — то Булавинское
восстание показалось бы игрой в песочнице. Этот сильнее и хитрее
Пугачева, большой воли и решительности человек.
Есть в нем какая-то внутренняя мощь, а также разум. Причём
такой, что если выучить Лапу, то он бы мог стать и очень удачливым,
мудрым казачьим атаманом, и даже в науке чего-то добиться.
И почему получилось так, что я нашёл подобного человека, но
вынужден думать о его казни? Такой характер. Такая сила. И такой
невероятный типаж!
— Ух! — влепил я Лапе кулаком в ухо.
— Благодарствую, ваше высокопревосходительство! И ручки свои не
убоялись замарать об меня, грешного, — явно кривясь от боли,
Кондратий храбрился.
А удар такой силы в ухо — очень болезненный. Я присмотрелся к
нему, прищурив глаз.
— Если отпущу тебя, что делать станешь? — спросил я, принимая
очень сложное решение.
— Заказ повинен исполнить. Коли серебро взял — за него должен
ответить, — произнёс, насколько мог, ровно Кондратий Лапа.