К полудню я нашёл в сундуке под лестницей папку с пометкой
«Императорская академия». Внутри — проспект с гравюрами: башни в
готическом стиле, аудитории с витражами, изображающими
геометрические фигуры. На последней странице красовалась печать с
девизом: «Scientia et Arcana».
—Знание и тайны, — пробормотал я, разглядывая схему факультетов.
Метамагия, стихийные искусства, артефакторика… Рядом с перечнем
дисциплин чья-то рука вывела:«Экзамены — ежегодно в сентябре. Для
дворян — квота».
Сердце забилось чаще. Академия. Место, где могло быть так
привычно и так уютно.
Вечером, когда Даша ушла запирать курятник, я разложил на столе
карту Петербурга. На ней кто-то отметил красным крестиком здание у
Невы — Академию.
В окно ударил порыв ветра, задув свечу. Во тьме замигал слабый
огонёк — где-то за лесом, на востоке. Сначала я подумал о фонаре,
но свет пульсировал, словно дыша. Он напоминал северное сияние,
спутанное с биением сердца.
Я прижал ладонь к стеклу, чувствуя, как холод просачивается
сквозь кожу. Там, за горизонтом, ждала не просто академия — дверь в
мир, где мои числа обретут смысл. Где я смогу не бежать, а наконец
успокоиться и начать всё с чистого листа.
- Завтра, — пообещал я темноте, — начнём сначала.
А в углу лаборатории, под грудой книг, тихо шелестели страницы
«Основ сакральной геометрии». Ветер листал их, останавливаясь на
главе с заголовком: «Теоремы как заклинания: преобразование энергии
и доказательства».
Утро началось с того, что Даша уронила поднос. Фарфоровая чашка
с позолотой разбилась о пол, рассыпав осколки, похожие на лепестки
хризантем. Она замерла, будто превратилась в статую из сахарной
глазури, а я, не успев одеться, уже стоял на пороге столовой в
рубашке с расстёгнутым воротом.
— Простите, барин, я… — она упала на колени, торопливо собирая
черепки, но я опередил её, схватив за локоть.
— Не режь руки. — Голос прозвучал резче, чем хотелось. Она
вздрогнула, и тонкая кость под пальцами дрогнула, как крыло
пойманной птицы. — Подметёшь потом.
Она подняла глаза. Солнце из окна упало ей в зрачки, превратив
карие в янтарные. На щеке дрожала капля пота, и я вдруг осознал,
как близко наклонился. Слишком близко для барина и служанки.
Слишком далеко для чего-то другого.
— Спасибо, — прошептала она, аккуратно освободив руку. Пятки
зашлёпали по коридору, унося с собой запах ржаного хлеба и
растерянности.