Я
отошел к окну и посмотрел на утреннюю суету московской улицы. Пока
мой новый сюртук обретал форму в руках старого Левы, а Изя
продолжал шлифовать мой образ столичного денди, я должен был
подготовить главное — наживку для большой рыбы.
Разговор с Кокоревым предстоял не из легких. Этот
человек — опытный коммерсант, выросший в жесткой конкурентной среде
винных откупов, где обман и сила были главными аргументами. Уверен,
он за версту чуял прожектерство и фальшь. Прийти к нему и с порога
вывалить грандиозный план по освоению Сибири с паровыми драгами и
гидродобычей — это все равно что пытаться продать ему акции
компании по добыче сыра на Луне. Он выслушает, вежливо улыбнется в
свою окладистую бороду и выставит за дверь, как очередного
городского сумасшедшего.
Нет, с такими людьми действовать нужно иначе. Не
штурмом, а осадой. Не напором, а тонкой игрой на его интересах. Ему
нужны не красивые слова, а реальная, осязаемая выгода. И начинать
нужно не с далекого Бодайбо, а с чего-то близкого, понятного и,
главное, прибыльного здесь и сейчас.
Я
прокручивал в голове наш петербургский разговор. Он был зол на
ГОРЖД, искал, куда вложить капиталы. Это хорошо, но рассказывать
про поджог моста я ему, конечно, не буду. Все-таки Кокорев до сих
пор акционер ГОРЖД, и третьего дня на Клязьме сгорели и его деньги
тоже. Вот когда сенатор Глебов выявит нарушения — а он их,
разумеется, выявит, — тогда будет что ему предъявить, а пока… пока
у нас только подозрения.
И
как же мне с ним подружиться, на чем построить разговор? Такую дичь
важно не спугнуть!
И
тут меня осенило. Да он же откупщик! Да, винным откупам, как
поговаривают, осталось жить от силы полгода, но пока еще Кокорев в
деле. А ведь я знаю, что может стать тем мостиком для начала нашего
дела.
Глава 2
Спустя два дня, когда я еще пил утренний чай, в
дверь моего номера в гостинице постучали. На пороге стоял
улыбчивый, шустренький черноглазый мальчишка лет десяти, в картузе,
сдвинутом набекрень.
—
Господин Тарановский? — выпалил он. — Дядя Лева велели кланяться и
милости просют на примерку. Сказали, оченно ждут!
Я
сунул ему гривенник и, закончив утреннее чаепитие, отправился в
знакомое ателье. Там, в царстве сукна и мела, Лев Абрамович после
бесконечных поклонов с самым любезным видом накинул на меня основу
будущего сюртука. Которая уже сейчас великолепно облегала фигуру,
но портной был недоволен и, как хирург, орудовал булавками и
сантиметром, что-то бормоча себе под нос. Я стоял неподвижно,
чувствуя, как на меня надевают новую кожу, броню для грядущих
сражений в столичных джунглях.