И пришло за ним, чтобы забрать
своё.
От автора:
Очнулся в смутное время. Вокруг
татары, поляки и прочие немцы. Все говорят — царь не настоящий. А
какой настоящий — знаю только я. Мне и разбираться!
https://author.today/reader/464355/4328843
Общежитие МВД оказалось типовой
девятиэтажкой советской эпохи — серые с крошкой стены, панельные
балконы и окна с грязными разводами. Возле входа, у ржавой урны,
курила усталая уборщица в синем халате, оценивающе глядя на нас с
Шульгиным.
— Короче, слушай сюда, — предупредил
он, слегка напрягшись. — Комендант общежития — зверь лютый. Ничего
не говори, поддакивай и кивай. Я сам решу. Прапор в отставке.
Ветеран МВД.
— Прапор? — удивился я. — Это
интересно….
Мы поднялись по ступенькам, стёртым
до зеркального блеска тысячами ногочасов. Потянули тяжёлую
металлическую дверь и очутились в полутёмном холле с геранью на
подоконнике, доской объявлений на стене, запахом хлорки и ощущением
повсеместных скромных зарплат.
В углу виднелась «будка-закуток»
вахтёрши: трещины в стекле были склеены скотчем.
Из окошка на нас строго уставилась
крепкая бабуля.
— Вон, прапор! — прошептал Шульгин и
кивнул.
— Где? — вертел я головой, спрашивая
так же тихо. Но коридор пуст, а кроме вахтерши в «аквариуме» никого
нет.
— Да вон же, — вытаращил глаза на
будку Шульгин. — Баба Люба, хозяйка общежития.
Баба Люба была женщиной квадратной,
крепкой, с короткими жёсткими волосами, выкрашенными в безжалостный
ржавый цвет. Лицо суровое, морщинистое, на подбородке красовалась,
привлекая все взгляды, крупная родинка. На плечах потёртый вязаный
кардиган, на носу старые очки на засаленной верёвочке. Вот тебе и
прапорщик в отставке.
— А-а, явился, не запылился! —
ядовито скрипнула она, окидывая Шульгина взглядом и саркастически
ухмыляясь. — Ну что, гуляка, где снова пропадаешь? Выселю,
паразита, с вещами за дверь, если ещё раз комнату пустой увижу! Все
нормальные мужики сюда девок пытаются водить, а этот, прынц
датский, даже сам не появляется! Где это видано, чтобы жилплощадь в
центре города пустовала?
— Да бросьте, Любовь Марковна, —
заулыбался Шульгин, явно стараясь держать лицо. — Я теперь здесь
буду постоянно жить. Честно.
Сказал он это громко, отчетливо,
будто на публику. Только из публики тут двое ППСников,
прошмыгнувших мимо, покачивая резиновыми палками на поясах, да тетя
выкатывала коляску с малышом. Я быстренько метнулся и помог ей с
дверью.