— Егорушка, — голос дрожал, срывался, — живой! Я как узнала, что
бандиты в лесу, чуть с ума не сошла! А у тебя рука! Дай посмотрю,
что там, дай!
Она уже тянулась к повязке, и я не стал сопротивляться. Ее
пальцы, маленькие, но сильные, ловко развязали узел, осторожно
сняли ткань, присохшую к ране. Я поморщился, когда она задела края
пореза.
— Ой, Егорушка, — ахнула она, увидев рану. — Кто ж тебя так?
Сейчас, сейчас…
Она метнулась в угол, где у меня стоял сундук с травами и
снадобьями, достала какие-то корешки, баночку с мазью.
— Сядь, — скомандовала она, и я послушно опустился на лавку.
Машка наклонилась над раной, внимательно осматривая ее. Ее
дыхание касалось моей кожи, вызывая мурашки. Прядь волос выбитая
из-под платка, щекотала мне плечо.
— Не глубокая, но длинная, — пробормотала она. — Зашивать не
надо, но промыть нужно хорошенько. И мазью смазать. И повязку
чистую. А то загноится. А коль загноится, так и рука может… — Она
осеклась, не договорив страшное.
Я накрыл ее руку своей:
— Машенька, я в порядке. Правда.
Она подняла на меня глаза, полные слез:
— Я так испугалась, Егорушка. Так испугалась. Говорят, их много
было, бандитов-то. Говорят, ты как лев дрался… А вдруг бы…
— Но не случилось же, — мягко перебил я. — Все хорошо.
Она шмыгнула носом, решительно утерла глаза тыльной стороной
ладони:
— Сейчас обработаю. Потерпи немного, жечь будет.
Она промыла рану отваром каких-то трав — действительно, жгло
так, что зубы сводило. Потом нанесла мазь — прохладную, пахнущую
хвоей и еще чем-то терпким. Каждое ее движение было полно такой
заботы, такой нежности, что у меня перехватывало дыхание. Когда она
накладывала чистую повязку, я поймал себя на мысли, что не хочу,
чтобы эта процедура заканчивалась.
— Вот, — сказала она, закрепив конец повязки. — Теперь порядок.
Только не мочи пару дней. И повязку менять надо каждый день.
Она смотрела на меня снизу вверх, и в ее глазах было столько
всего — тревога, облегчение, нежность и что-то еще, чему я боялся
дать название.
— Спасибо, Маш, — тихо сказал я.
Она кивнула, опустила глаза:
— Тебе поесть принести? Ты ж с утра небось не ел?
В этот момент в дверь постучали, и голос Митяя прозвучал
приглушенно:
— Барин, там народ интересуется, что дальше делать.
Я вздохнул, поднялся с лавки:
— Пойдем, посмотрим, что там.