Это был не просто запах скисших
помоев. Это был сладковатый, почти парфюмерный, трупный душок,
который издает особый вид плесени — той, что убивает
наверняка.
В один миг животный страх тела
уступил место ледяному спокойствию профессионала, обнаружившего
смертельную угрозу. Я выпрямился и повернулся к Прохору. Мои плечи,
до этого согнутые в рабском поклоне, расправились.
Все уставились на меня. Мой
внезапный акт неповиновения был настолько неожиданным, что даже
Прохор на мгновение опешил.
— Я не буду это есть, — мой голос
был тихим, хриплым от слабости, но в нем не было ни страха, ни
заискивания. Только холодная констатация факта.
Лицо Прохора побагровело. Он сделал
шаг ко мне, его огромные кулаки сжались.
— Что ты сказал, щенок?
— Я сказал, что не буду это есть, —
повторил, глядя ему прямо в глаза. — И никому не советую. Ни людям,
ни свиньям.
— Ты, выродок, смерти ищешь?! —
взревел Прохор, занося руку для удара.
— От этой еды несет могильной
гнилью, — не отводя взгляда, отчеканил я. — Не обычной кислятиной,
а той, от которой дохнет скот и пухнут люди. Я знаю этот запах.
Если накормить этим свиней, их мясо станет ядовитым. Вы рискуете
отравить не только животных, но и тех, кто потом будет их есть.
Возможно, даже господ.
Я сделал паузу, давая словам
впитаться в его тупой мозг. Я не просил, не умолял, а делал
предупреждение. Предупреждение специалиста.
Я обращался не к его человечности,
которой у него не было, а к его страху перед наказанием. Идея
отравить господ, даже случайно, была единственной вещью, способной
пробиться сквозь его гнев.
Прохор замер с занесенной рукой. Моя
уверенность сбила его с толку. Он ожидал мольбы, слез, покорности,
но он не ожидал экспертного заключения от забитого
мальчишки.
— Ты что несешь, падаль? Умный самый
нашелся? — прохрипел он, но в его голосе уже не было прежней
уверенности.
Не говоря ни слова, я снова
повернулся к чану, зачерпнул немного жижи на кончики пальцев,
растер и поднес к своему лицу, демонстративно принюхиваясь. Затем
посмотрел на Прохора.
— Сладковатый дух, похожий на прелые
яблоки. Это верная отрава.
Прохор неуверенно шагнул к чану и
сам наклонился, втягивая носом воздух. Он поморщился. Конечно, он
не мог различить тех оттенков, что и я, но моя уверенность и
описание заставили его усомниться. Он не был специалистом, он был
мясником и надсмотрщиком, но даже он знал, что гниль бывает
разной.