Итак, план безупречен, но для его
реализации не хватает главного — правильного ингредиента. Все мои
запасы трав и кореньев из-за стен крепости для этого не годились —
они были слишком ароматными.
Дикий чеснок, хвоя, даже подорожник
— все они имели слишком яркий, узнаваемый запах. Мой вклад был бы
обнаружен при первой же пробе. Нет, для такой тонкой операции нужен
реактив иного класса. Что-то с сильным эффектом, но со слабым,
почти незаметным вкусом.
И я знал, где это найти. Настоящие
сокровища, редкие травы, коренья и специи, которые привозили
издалека для господского стола, хранились в другом месте. В святая
святых. В кладовой Прохора.
Весь день я был образцовым рабом.
Таскал воду, скоблил овощи, мыл котлы, но мои глаза постоянно
следили за Прохором. Я изучал его привычки, его рутину, искал
слабое место в его обороне и его нашел.
После обеда, который он съедал
отдельно от нас, Прохор всегда уходил в свою маленькую каморку за
кухней, чтобы вздремнуть полчаса. Тяжелый, ржавый ключ от кладовой
он не уносил с собой, а вешал на большой кованый гвоздь у очага,
видимо, полагая, что никто из забитых рабов не посмеет даже
посмотреть в его сторону.
Я выжидал момент. Он должен был быть
идеальным. Просто дождаться, когда Прохор уйдет, было рискованно —
кто-то из других поварят мог меня заметить. Мне нужна была
суматоха, момент общего хаоса, когда внимание каждого будет
приковано к чему-то одному.
И этот момент настал.
Один из старших поваров, угрюмый
мужчина по имени Федот, отвечал за жаркое для господского стола. На
вертеле над главным очагом медленно вращался огромный кабаний
окорок, истекая жиром и наполняя кухню божественным
ароматом.
Внезапно одно из поленьев в огне,
прогорев изнутри, с оглушительным треском раскололось. Горящие угли
и столп едкого, жирного дыма повалили в кухню. Но хуже всего было
то, что вертел, потеряв опору, опасно накренился, и драгоценный
окорок, гордость ужина, оказался в сантиметрах от того, чтобы
упасть прямо в золу.
Прохор, который как раз собирался
уходить к себе, увидел это и взорвался яростным ревом.
— Твою мать, Федот, безрукий урод!
Ты что творишь?! Упустишь окорок — я тебя самого на вертел
насажу!
Он оттолкнул оцепеневшего повара и,
схватив тяжелую железную кочергу, бросился к очагу. Прохор пытался
одновременно и поправить поленья, и удержать вертел, изрыгая
проклятия и раздавая подзатыльники всем, кто попадался под
руку.