Соль ушла на задний план,
превратившись из дефекта в необходимую часть палитры,
подчеркивающую сладость морепродуктов. Это был не тот биск, что был
полчаса назад. Он был другим. Но он был превосходен.
Я повернулся к замершему
Сержу.
— Суп спасен. Можно подавать на
банкет.
Я развернулся и пошел обратно на
свою станцию, оставив за спиной оглушенную тишину, в которой было
слышно лишь тяжелое дыхание потрясенного Жан-Пьера.
Снова прислонился к холодному
металлу рабочего стола, но на этот раз чувство было иным. Я был не
просто творцом, создающим шедевры в идеальных условиях,
антикризисным менеджером.
Инженером. Единственным человеком,
который мог удержать этот сложный, готовый в любой момент
взорваться механизм от полного коллапса. Вся эта кухня, со всем ее
блеском, звездами и паникой, держалась не на криках Сержа, а на
моих руках и на том, что было у меня в голове. И эта мысль была
тяжелее любой усталости.
— Волков, ко мне!
Немедленно!
Шум вернулся. Резко и
безжалостно.
Я вздохнул и, выпрямившись, подошел
к стойке раздачи, где стоял Серж, нахмурив свои густые, ухоженные
брови. Его холеное, слегка одутловатое от хорошей жизни лицо
выглядело недовольным. Палец в безвкусном перстне с кричащим
бриллиантом тыкал в медный сотейник с соусом демиглас.
— Объясни мне вот это, — прошипел
он, стараясь не привлекать внимание остальной кухни, но его ярость
была почти осязаема.
— Это соус для утиной грудки, шеф, —
спокойно ответил я, заглядывая в сотейник. — Редукция из телячьего
бульона двойной выварки, вина «Каор» урожая двенадцатого года и
корнеплодов.
— Я, в отличие от тебя, читаю наше
же меню, Волков, — съязвил он, его ноздри затрепетали. — Я
спрашиваю, почему он до сих пор на плите? Седьмой стол — критик из
«Le Guide», заказал утку! Он ждет уже двадцать минут!.
Я снова посмотрел в сотейник.
Темная, почти черная, глянцевая жидкость лениво и нехотя
пузырилась, источая густой, сложный мясной аромат. Я зачерпнул
немного ложкой и попробовал, прокатив по языку. Вкус был хорош, но
еще не глубок. Плосковат.
— Ему нужно еще минимум сорок минут,
шеф, — констатировал я, вытирая ложку. — Он должен увариться ровно
на треть, до консистенции сиропа, когда он будет обволакивать
ложку. Сейчас это просто бульон с вином. Вкуса нет, текстуры нет.
Подавать это нельзя. Это будет провал.