С тем же успехом я мог бы попытаться сдвинуть КВ
с выбитым модулем «двигатель». Мало того — дворник
тут же отреагировал на мою агрессию. Нет, он не стал
лупцевать меня метлой или гонять по двору пинками. Чертов
бородач поступил куда коварнее — мозолистыми пальцами сцапал
меня за ухо. Причем проделал это с ловкостью, говорящей
о немалом в этом некрасивом деле опыте.
Вам когда-нибудь крутили уши? Поверьте на слово — это
ОЧЕНЬ больно. И вдобавок — крайне унизительно. Мне,
пятнадцатилетнему лбу, бета-тестеру «Мира танков», без пяти минут
круглому отличнику и будущей гордости школы, крутит ухо
какое-то ископаемое, которого и в живых-то уже лет сто
как нет! Более тупой ситуации я и представить себе
не мог. В паре десятков шагов — спасение, дверь
в родное время, возможность вернуться и забыть все эти
коллизии, — а тут этот Илья Муромец московского розлива
со своей бдительностью и метлой.
А больно-то как…
Теперь этот палач крутил уже не ухо — он крутил меня
самого. Крепко сжав пальцы, он водил меня как собачонку
на коротком поводке вокруг себя и злорадно приговаривал:
«Ну, я тебе покажу, колоброд, как лазить куды не просють…»
Одной рукой я безуспешно пытался ухватить мучителя за руку,
а второй… в общем, у меня был козырь. Только
не в рукаве, а в кармане. Именно его я
и пытался, одурев от боли и испуга, сейчас нащупать,
как вдруг…
— Фомич, что ты делаешь? Это же мой друг, мы
с ним в гимназии учимся, а ты ему уши обрываешь!
Пусти сейчас же!
Бородатый супостат тут же оставил мое ухо в покое.
Прикрыв многострадальную часть тела ладонью, я отскочил, выставив
перед собой тот самый козырь — немецкий перцовый баллончик.
Ну, теперь сунься, метельщик хренов…
Но дворник смотрел не на меня,
а на мальчишку, что бежал к нам через весь двор.
Колени у меня враз подкосились от облегчения —
в бегущем я узнал давешнего гимназиста. Теперь, правда, он был
уже в какой-то желтоватой рубахе со смешным воротничком
на пуговицах — но это точно был тот самый Николка,
ради которого я и полез во двор.
— Так ить, паныч, я ж не знал, что он ваш
знакомец! Вижу, лезет, охламон, во двор,
не спросясь — ну и призвал к порядку. Потому
как не велено. А ежели вы его знаете, то тогда, конечно,
завсегда, тогда с нашим удовольствием… —
И блюститель чистоты обернулся ко мне с гримасой,
которая, надо полагать, должна была изображать расположение
и приветливость. Ага, так я ему и поверил — ухо-то
вон как болит.