Это произвело впечатление — Николка даже поперхнулся.
А Василий Петрович поправил пенсне (прикольный такой
аксессуар — и как они тут ухитряются носить эту фиговину,
чтобы она не падала с носа?) и переспросил: «Вот
как? Из Русской Америки, значит? Интересно, интересно…
расскажите-ка поподробнее!»
Короче, я сделал верный ход. Прежде всего — переключил
внимание Николкиных родичей с рода занятий моего отца
на более безопасные темы. На счастье, Василий Петрович
преподавал не географию, а словесность (ну,
по-нашему — русский и литературу с лингвистикой),
а Джека Лондона тут еще не издавали27. Он-то мне
и помог — следующие полчаса я заливался соловьем,
пересказывая то немногое, что я помнил из «Смока Белью»
и клондайкских рассказов. Меня хватило до конца трапезы,
а когда я подустал и взял тайм-аут, Василий Петрович
поведал, что в их гимназии устраивают «географические вечера»
для учениц и приглашенной публики, и взял с меня
слово пригласить на ближайшее мероприятие моего отца —
рассказать о Русской Америке. Пообещать-то я пообещал,
а вот как выполнять? Ну да ладно, будем решать проблемы
по мере их возникновения.
Когда подали чай (именно подали, я не оговорился; похоже
это был своего рода ритуал — с пузатым, пахнущим костром
самоваром, пышками и вареньем трех видов), Николка попросил
у дяди разрешения оставить меня на ночь. Мол, живем мы
в гостинице при Николаевском вокзале — бог знает где
это! — добираться мне далеко, через всю Москву, а отец
допоздна задерживается у знакомых и в курсе, что я
могу переночевать у товарища… Нравы здесь оказались простыми,
возражений просьба не вызвала. Николкина тетка тут же
засуетилась на предмет того, где бы мне постелить (решено
было уложить меня в Николкиной комнате, на топчане),
а мы тем временем под шумок слиняли на улицу —
проветриться перед сном.
Признаться, я надеялся, выйдя во двор, увидеть спасительную
подворотню — и тут же вернуться домой,
в двадцать первый век. Увы, надежды оказались тщетными —
магической подворотни в стене не было. Пора было
смириться с очевидным, хотя и грустным фактом: я застрял
здесь навсегда. Один, в далеком прошлом, о котором я
к тому же почти ничего не помню! И единственный
союзник — тринадцатилетний пацан, для которого все
происходящее — не более чем приключение, о котором
можно только мечтать!