Тогда я понял, что живу в племени. В таких общинах за детьми
следят все, ведь от выживания каждого зависит судьба всех. Осознав
это, я начал пытаться адаптироваться, чтобы не казаться слабым.
Понятия не имел, что здесь делают с «отстающими», и проверять не
хотел.
К счастью, если в племени и был спартанский отбор, меня не
сбросили в яму. Я получил шанс на жизнь, и после бесконечно долгого
— по моим ощущениям — времени меня начали обучать.
Нас, кучку слепых, дрожащих созданий, усадили в тесный круг на
холодный каменный пол. Нам велели слушать смотрительницу —
буквально вслушиваться в каждый звук, ведь слов или понятной речи
мы ещё не знали. Пол вибрировал от шагов старших, их когтистые руки
скребли камень, создавая фон, к которому нужно было привыкнуть.
«Они хотят, чтобы мы внимательно следили за их действиями?».
Смотрительница двигалась медленно, её хитиновый посох постукивал
по полу, задавая ритм. Мы должны были уловить этот звук, отделить
его от гула подземных рек и стрекотания жуков, копошившихся на
потолке.
«Если нас так обучают и ухаживают, то можно хотя бы надеяться
пускай на холодное, пускай на тёмное, но все же будущее. Хотя
шучу... холод я практически не ощущаю».
Я поворачивал голову, привыкая улавливать звуки. К каждому уху
они приходили в разное время, поэтому можно было максимально четко
определить направление — куда лучше, чем получается у людей.
Рядом же копошился выводок, кто-то даже начал отползать в
сторону, и тогда раздавался шлепок — удар обломком хитина по телу
непослушного ребенка. Дерева в пещерах не было, но хитина хватало:
из него строили палатки, вырезали посохи, мастерили люльки. Это
намекало, сколько жуков окружало племя, но мои мысли были заняты
другим — как избежать удара.
Я двинулся вперёд, к звукам смотрительницы, осторожно, чтобы не
наткнуться на препятствие. За спиной продолжали звучать шлепки. Это
казалось жестоким, но для фалмеров было нормой — суровой, но
необходимой. Боль заставляла нас, слепой выводок,
сосредотачиваться.
Мы учились подчиняться, выделять нужный звук, игнорируя всё
лишнее. Вскоре за мной поползли и другие дети.
Потом началась игра — так я её называл, чтобы не сойти с ума.
Взрослые прятались, и пещера превращалась в лабиринт звуков. Они
щёлкали когтями, постукивали хитином, шуршали лапами по камням, а
мы, Скриссы — так нас звали учителя, — должны были их найти. Каждый
щелчок был маяком в кромешной тьме.