Сзади послышались торопливые шаги. Илья замер
на пороге, увидев сестру и отца. Секунду он стоял неподвижно, затем
медленно подошёл и опустился рядом с Елизаветой.
—
Папа… — прошептал он сломанным голосом.
Брат и сестра обнялись над телом отца, их
плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Я поднялся, давая им
момент уединения с горем. Безбородко и Гаврила отошли в сторону,
опустив головы.
Граф Бутурлин был хорошим человеком.
Справедливым, честным, готовым защищать своих близких до конца. Он
принял меня, как равного, в своём доме, поддержал в трудную минуту.
Я считал его союзником, может быть, даже другом. И вот
теперь…
Взгляд упал на медленно исчезающего Жнеца.
Сколько ещё таких потерь принесёт этот день? Мы отбили атаку,
спасли город, но какой ценой? Елизавета и Илья остались сиротами.
Горчаковы потеряли давнего друга семьи. Десятки, сотни семей по
всему Сергиеву Посаду оплакивали своих близких.
—
Прохор, — раздался за спиной хриплый голос Константина
Ольгердовича. — Рад тебя видеть. Что нам делать с…
Он
не договорил, но я понял. С телами. С разрушениями. С осиротевшими
детьми.
—
Сначала закончим зачистку города, — ответил я устало. — Потом
займёмся… остальным.
Граф кивнул и отошёл, оставляя нас наедине с
горем. Я ещё раз взглянул на скорбящих брата и сестру. Битва за
Сергиев Посад была выиграна, но победа оказалась горькой, как
полынь.
***
Михаил
Фёдорович Сабуров переминался с ноги на ногу перед массивными
дверями княжеского кабинета, отмечая необычную деталь — стражники
стояли не у самых дверей, как обычно, а в дальнем конце коридора, у
поворота. Видимо, безумие князя достигло той стадии, когда он не
терпел никого поблизости, опасаясь подслушивания даже собственной
охраной.
Мысленно
граф повторял заготовленную ложь. Новости о Платонове —
единственный предлог, который мог заставить Веретинского принять
опального вельможу. Больше месяца князь игнорировал все его попытки
добиться аудиенции, но имя молодого воеводы действовало на
правителя как красная тряпка на быка.
«Нужно
выяснить, что за тайную миссию выполнили сегодня», — думал граф,
поправляя манжеты.
Его
информаторы шептались о какой-то важной военной акции, но
подробностей никто не знал. Настораживала сама секретность — обычно
Веретинский любил хвастаться своими планами.