Почти неделя в дороге прошла без особых происшествий, если не считать бесконечную тряску и вынужденные остановки на почтовых станциях. Единственным моим желанием было поскорее добраться до места.
От бесконечного мельтешения деревьев, лугов, тропинок и домиков, прячущихся за ветвями, мои веки отяжелели и медленно опустились.
Из блаженного состояния полудремы меня вывел сильный толчок. Карета резко остановилась, я оказался бы на полу экипажа, если бы не ухватился рукой за кожаную лямку.
Я открыл дверцу, лицо обдало дождевыми брызгами. С севера налетал прохладный ветер, поэтому я плотнее запахнулся в серый от дорожной пыли плащ и вышел.
Небольшая карета впереди преграждала путь. Она наклонилась набок. Казалось, еще немного и она перевернется.
Бормоча проклятия, угрюмый возница тянул поводья, пытаясь вытащить застрявшее в большущей луже колесо. Лошади стояли по колено в грязи. Заметив нас, они начали переступать ногами, но почти сразу поняли тщетность своих попыток и замерли, лениво помахивая хвостами.
Пассажиры – женщина с ребенком – покинули карету. Стоя под высокой березой, они с опаской поглядывали на нас.
– Застряли, ваше сиятельство, как есть застряли. Вон как колесо засасывает, – крикнул мне мой камердинер.
– Надо бы хворост положить, – сказал я. – Помог бы ты им, Никифор.
– Ага, я сейчас, ваше сиятельство. Это я мигом, – пробормотал он, прыгая в жидкую грязь.
Я подошел ближе и с ленивым любопытством разглядывал пассажиров.
Та, что я принял за женщину, оказалась юной девушкой с прозрачной молочной кожей, словно подсвеченной изнутри. Невысокая, тоненькая, как тростинка, она напоминала фарфорового ангела, который когда-то стоял на каминной полке в гостиной. Я сделал шаг и встретился взглядом с темно-серыми глазами. Цвета набрякших туч перед обрушением дикого урагана.
Незнакомка приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но передумала.
Через некоторое время она начала робко приводить себя в порядок: заправила под капюшон выбившуюся прядь золотистых волос, сильнее запахнула плащ.
Не опуская взгляда, я вежливо поклонился.
Ее бархатные ресницы взлетели вверх, аккуратный маленький носик недовольно сморщился. Она надменно фыркнула и смерила меня уничижительным взглядом.
– Тут такое дело, барин. Толкнуть бы надо, – послышался запыхавшийся голос Никифора. – Боюсь, вдвоем не управимся.