Так что в одном из трактиров Москвы почти всем офицерским
составом моей роты, кроме только что двух офицеров, что были
отправлены с обозом, мы сидели, ели мясо, пивом запивали. Сперва
было венгерское вино, но его оказалось столь мало в питейном
заведении, что те семь бутылок, что нашлись здесь, мы выпили и не
заметили. Ну, а потом — не уходить же, не искать другое место,
когда уже и мясо на столе, и каша, и оладьи, и даже новомодный
напиток — какао, стынут.
Уже второй час идёт наш своеобразный корпоратив, и всё бы
ничего, и даже хорошо, но этот пристальный взгляд подпоручика
Фролова…
Мы разминулись с ним. И когда он уже прибыл в Уфу, мы были на
подходе к Самаре. Когда он добрался до Самары — мы в Казани. И
только уже здесь, в Москве, потому как рота находилась уже пятый
день в Первопрестольной, и получилось добраться новоиспечённому
офицеру до пункта дислокации моей роты.
При этом имел место быть казус. Фурьер Фрол Иванович Фролов,
отправляясь из Петербурга в Уфу, и не догадывался, что он уже
подпоручик. А вот я был удивлен, когда в Московском батальоне
Измайловского полка была запись, что Фролов — подпоручик по личной
воле ея Величества.
Так что я, конечно, заметил эту нервозность и постоянные взгляды
в мою сторону, эту неловкость в поведении Фролова, но быстро нашёл
им причины и объяснения — в этих самых новостях про получение
офицерского чина. Из курьеров в подпоручики прыгнуть — это может
быть сравнимо только с моим карьерным ростом. В этой жизни, в этом
веке так почти что и не бывает. Если только нет очень влиятельных
покровителей. И об этом мне так же стоило бы подумать. Кто и почему
продвинул Фролова.
— Очи чёрные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные… — пел я
известный романс.
Известный — это только мне одному. В этом времени не только не
сочиняют ещё стихи подобным образом, но и музыка абсолютно
отличается и от романсов, и от вальсов, которых попросту нет. И
вовсе я не слышал ни об одном современном русском композиторе.
Все собравшиеся офицеры смотрели на меня с выпученными глазами.
А я заливался соловьём. И дело не только в том, что я поддался
неким эмоциям либо захотел себя возвысить. Хотя, стоит признаться,
что не без этого и я так же порочен, нравится мне быть в центре
внимания.
Ещё в своей первой жизни я чётко понял: пока о тебе говорят — ты
живой. Каждая медийная личность, или даже просто известная, может
рассчитывать на карьерный рост или просто удержаться у власти
только при условии, что об этой личности хоть кто-то и что-то
говорит. Иногда разговоры могут быть и в негативном ключе, в итоге
играя на человека, не попадающегося в забвение.