Кося правым глазом, он весело
улыбается, понимая, что день его ангела надолго запомнится
москвичам. Такой большой, озорной и шумной ассамблеи, наверное, не
бывало за всю историю белокаменной.
Выходят, и здесь, на Москве, знают,
кто и каков он — восходящая звезда России — генерал-адъютант
Григорий Александрович Потемкин. Знают и чувствуют его возрастающую
силу.
Ну что ж, все идет отлично.
Григорий Александрович смотрит на
стол. Чем бы еще закусить таким интересным. Кажется, уже все
перепробовано. Придется, видно, опять взяться за белужью икру.
И вдруг... Что это? Что такое?...
Резные дубовые двери широко распахиваются. Десятка полтора лакеев
волокут какие-то короба и кадки. Впереди, как напоминание об
ужасном морозе, шагает бородатый мужик в покрытом инеем черном
романовском тулупе. От него несет холодом и овчиной. Борода и усы в
ледяных сосульках. Он соскребает сосульку толстыми волосатыми
пальцами и сбрасывает их прямо на блестящий паркет.
Пораженные гости, шокированные
внезапным появлением тулупа, вскочили за столом. Дамы не знают —
визжать им или принять все за очередную шутку хозяина. Но тот и сам
растеряно смотрит на приближающийся к нему тулуп.
Кто, кто впустил сюда этого хама? Как
смели? Это же черт знает что!
А "Хам" спокойненько подходит,
кланяется низко генералу и молча подает ему коротенькую записку.
Потемкин брезгливо и не без опаски, — не подвох ли какой? — берет
ее и не сразу решается прочитать.
Лакеи тем временем вскрываю кадки и
короба. В них моченая и свежая антоновка, зеленые огурчики,
янтарные персики в тонком золотистом пушке, ароматные лимоны и
апельсины, пунцовые гранаты и другие невиданные на Москве
плоды. Это в конце января-то! Да при таких морозах. При наших
дорогах! Ну, и кудесник же этот Григорий Александрович!
Читает Потемкин корявые строчки, и
чем ближе доходит до него их смысл, тем шире расплывается по его
разноглазому лицу довольная улыбка. Узнает он и странного курьера в
тулупе. Да это ж Филипп!
"Сеи ананасы, — говорится в
доставленном Филиппом послании, — тамо родятся, где дров в
изабилеи. А у миня лесу ни занимать — патаму и сей дряни
давольно.
Братец твой нариченая
Андрей".
Словно подброшенный какой-то шальной
веселой силой, вскочил за столом Потемкин. Рявкнул на
весь зал:
— Удружи-иил! Вот так удружил
мне Андрейка Баташов. Век не забуду! Да попроси он сей же час
ремень из моей спины вырезать — так я готов, за
милую душу. Ну-у, удружил!