Нет мельника, которому нечистый
не приходился бы сродни.
А.К. Толстой
В записях Касимовских
владений древнего рода Долгоруковых с
незапамятных времен значилось село Ермолово в
шестнадцать крестьянских дворов и с водяной мельницей на речке
Унже. К середине XVIII века оно насчитывало
до полусотни мужских душ, обязанных платить бригадиру Николаю
Алексеевичу Долгорукову оброк натурой и подушную подать.
Затерянное где-то в дремучих
Муромских лесах и не имевшее больших пахотных угодий, Ермолово мало
или даже совсем не интересовало жившего в Москве князя. Слава
Богу, у него всяких сел и деревень не одна сотня, так
возможно ли бывать в каждом? Для этого имеются
управители. Пусть они и рассчитываются с
бурмистрами и мужиками, а князю денежки на стол.
У управителя касимовского
тоже забот по горло. Попробуй ка усмотреть за
всеми бурмистрами и выколотить из них все, что их сиятельства
требует.
А с ермиловцев и взять-то нечего. В
самый урожайный год шестьдесят пудов с десятины намолачивают. И
десятин-то этих раз два да и обчелся.
Поэтому управитель наведывался сюда
не чаще раза в год. И всякий раз поражался оборотистости бурмистра
Герасима. Село с кукиш, урожаю кот наплакал, а дом у
Герасима пятистенный. На столе к приезду управителя не только
квасок, а и бражка найдется. Жена у бурмистра словно
купчиха. Да и сам он толст и краснокож будто сейчас из бани.
В общем-то управитель был доволен
ермоловским бурмистром. Как бы туго ни приходилось, Герасим и жито,
и масло, и куделю вывезет и подать сдаст копеечка в
копеечку. Да еще скажет при этом:
— Народ у нас смирный. За
господское добро радеет.
Не один Герасим
похваливал это невидное сельцо. Священник ермоловской
церкви отец Никодим и дьякон отец Кирилл тоже не
обижались на бедность своего прихода. В сборовых кружках и
поминальниках находили они не только полушки да денежки, но и целые
копеечки, а то и семишники*, из чего следовало заключить, что в
Ермолове народ богомольный и не забывает о своих обязанностях перед
Всевышним.
Княжеская мельница также не огорчала
управителя. Молодой мельник Игнат один справлялся тут со всеми
делами и, не в пример прежнему живоглоту, помольщиков не
обижал, брал с них по-божески. Поэтому не только свои, а и
окрестные мужики везли собственное зерно сюда, повышая тем самым
прибытки князя.
