Хороша, ух как хороша эта Глашенька!
Легкая, хрупкая, будто тонкий фарфор, и вся какая-то светлая,
воздушная прямо. Глянешь на нее — и на душе словно ландышами
повеяло. Так бы схватил ее в охапку, да и унес далеко-далеко,
куда даже Казюк ни разу не заходил...
Танцуя с девушкой, Андрей Родионович
совсем забыл о супруге, в честь которой всего час назад
провозглашал тосты и здравицы. Забыл, а потому и не замечал,
как неузнаваемо изменилась Екатерина Никтарьевна.
Куда подевался нежный живой румянец с
пухленьких щечек. Потух счастливый взгляд, что так и лучился из-под
бархатных ресниц. Боль и горечь исказили красиво очерченные губы,
сразу сделав их уродливо тонкими. В зеленоватых глазах загорелась
ненависть, отчего все лицо стало злым и неприятным. Не даром же
говорят — горе только рака красит.
Что ж, Екатерина Никтарьевна! Не
помогла, видно, тебе и "сорочка", в которой ты родилась. Видно,
кончилось твое безмятежно-счастливое неведение. Видно, и для тебя
наступила пора до конца испить горькую чашу женщины, оскорбленной в
своей любви. И как знать, не позавидуешь ли ты самой последней из
своих рабынь, той хотя бы, что сегодня под гулкий треск
ослепительных ракет тщетно старалась убаюкать голодное дитя.
На свете дураков больше,
чем
мошенников, иначе
мошенникам
нечем было бы жить.
С. Батлер
В самый разгар семейного торжества
Баташовых, когда над их большим дворцом сверкали и бесновались огни
фейерверка, на трехверстной плотине, белокаменной грудью
сдерживающей напор огромного пруда, творилось черное дело. У
горбатого моста с каменными львами шла смертельная схватка.
Полдюжины оборванцев волокли к омуту
кого-то со связанными руками. Человек отчаянно сопротивлялся. Он
отбивался ногами и головой, но силы были слишком неравны.
Метеорами взмывают в небо
разноцветные шары, весело крутятся огненные колеса, красиво
отражаясь на гладкой поверхности пруда, а глазах несчастного застыл
смертельный ужас. Ослепительный золотой дождь освещает покрытое
холодным потом лицо жертвы.
Оно совсем юно это лицо. Ему не более
восемнадцати. Парень и пожить-то еще не успел, а на шею ему уже
навязывают тяжелую чугунную болванку.
— Покарауль-ка карасей хозяйских, —
вскрикивает один из убийц и с хохотом толкает парня в воду.
Сверкают шары и мельницы, взвиваются
огненные змеи, весело мельтешат на воде яркие блики — и ни
разбежавшихся кругов, ни всплывших со дна пузырей не видно в этом
бешеном вихре волшебных огней.