— Зарок сами же писали! Аль
запамятовали? — и ожидающе поглядел на Злыдня. Чем ответил на его
ход этот умнейший и авторитетнейший из лесных вожаков?
Взглянул на товарищей своих
атаман, на дружка Баташова — и вспомнил злополучный прошнурованный
лист с печатью заводчика. Вспомнил, как расписывался на нем
собственной кровью, как пятнали его кровью же сидящие вокруг
друзья. Вспомнил, лоб широкий нахмурил и молвил внушительно:
— Зарок мы помнил и сполняем,
Родивоныч! Не мешать тебе строиться обещали мы. А чтобы на работных
с кистенем — такого посула никто не давал.
Повскакивали с пеньков и скамей
разбойники, закричали на разные голоса:
— Верно! Правда! Правду молвит
атаман! Иди к земским! Не нужны твои ефимки, к Бороде с ними
ступай! Мы не земские! Ишь чего выдумал!
Так и не смог ничего добиться
Баташов. Верные своей лесной разбойничьей чести, ватажники
Злыдня не пошли ни на какие уговоры заводчика.
Знал бы Злыдень, знали б его дружки,
какой ценой заплатят они за свою верность лесным законам, наверное,
по-иному разговаривали бы с Андреем Родионовичем. Возможно, были бы
покладистей и посговорчивее. Но кто же мог предположить, чем
обернется их скрепленная делом и кровью дружба с Баташовым. И
меньше всего мог думать об этом ершистый Петька.
Брел он как-то по лесу и повстречался
с Бородой. Тот с обидой к парню. С какой, мол, это стати ты так
непотребно о нашей ватаге отзываешься? Мы вовсе не такие, кем
нас считают. Я вот даже не сержусь на тебя. Напротив, к себе хотел
бы переманить. Нравятся мне такие смелые ребята.
А делишки у нас
повеселее, чему вашего Злыдня. Меньше по землянкам
отсиживаемся, чаще с кистенем гуляем. И с девками шашни водим. Не
то что ваш затворник Злыдень. Ему бы только панихиды служить. Очень
уж о душе своей печется. А ведь у черта-то на сковородке
вместе жариться придется.
Идут этак мирненько Петька с Бородой,
спорят потихоньку. Борода уговаривает, Петька возражает, но
не очень уверено. Борода-то вроде бы и прав. В самом деле, у Злыдня
не разгуляешься. Держит всех в ежовых рукавицах. Порядок у него на
лежке, что в святом монастыре. Задумался обо всем этом Петька... и
вдруг... словно молнией ожгло...
Треснули кистенем по затылку — сразу
память отшибло. Да и сволокли в "Страшный сад".
* * *
Сад этот занимавший северо-восточный
угол Гусевского парка и отделенный от него глухой кирпичной стеной,
не зря носил такое необычное наименование.