Одна беда — леса Муромские голью
всякой кишмя кишат. И не дает та голь развернуться ухватистой
купецкой сноровке.
Но ведь и на эту погань можно
же управу найти, коли с умом да сноровкой за дело
приняться. После двух столь тяжких уроков
муромские промышленники знают, с какого боку подойти. Их теперь на
кривой не объедешь. Всю стройку тыном крепким обнесли. Вышку
сторожевую поставили. Наняли и вооружили сильную охрану. К воротам
пищали бронзовые прикатили. Ну-ка сунься!
Зачесала в башках лохматых разбойная
лесная братия. Ишь ведь как купчишки ощетинились! И не
подступишься. Но пораскинула дубовыми мозгами, да и
усмехнулась презрительно.
Эка невидаль — вышка да пушки.
С той вышки только тетеревей считать, да и то
днем. А ночью какого лешева с нее разглядишь? А пушки в
лесу — так и вовсе ни к чему. Вот самопалы — это более серьезно.
Однако ж и они штука не очень-то способная. Пока самопал
перезаряжают, дубиной или кистенем десять раз махнешь. Выходит,
попробовать можно.
И попробовали. И пустили
муромских промышленников по миру, чему немало способствовала
неистовая майская жара. Одного пучка соломы оказалось довольно,
чтобы по всей стройке загулял веселый "красный петух". Засвистали
дубины и кистени, сбивая с ног неповоротливую купецкую
стражу. Повалилась вместе с наблюдателем подрубленная вышка,
подминая под себя горящий тын. Пальнула раз,
да и смолкла бронзовая пищаль. И вот она уже на боку.
Рядом бомбардиры с проломленными черепами.
А "красный петух" гуляет
во всю. Выгоняет дымом слезу из глаз. Труд мужицкий по ветру
пускает. Всех и заработков мужицких три пятака, а и те не с кого
стало получать. И пошли бедолаги кто куда. Что ж поделаешь, коли
Бог так судил!
А он бог-то, вернее, хозяин лесной,
стоит с дрыном в руках и ржет во всю свою разбойничью харю:
— Муромский лес — сурьезный лес!
Чужих к себе не пущает.
Поглядеть на того лесного хозяина и
днем жутко. А ночью и не приведи Господь.
Бородищей страшенной весь зарос. Кулачищи по пуду. Дубина в руках
почище оглобли.
И никому, конечно, той дубины
отведать нет охоты. Вот и разбегаются строители кто
куда.
Не бежит лишь один тщедушный мужичок
в залатанном, но опрятном зипунишке. Сидит на фундаменте
недостроенной домницы, понуро свесив печальную
голову.