Всякому по заслугам его да воздается!
— эти слова из Священного писания, видимо, нравились
Баташову, однако, лишь в той мере, а какой "воздаяние" увеличивало
содержимое его вместительного кармана. Пусть верблюд протискивается
сквозь игольное ушко, ежели ему это легче, а Баташову там
делать нечего. Он и на грешной земле сумеет соорудить для себя рай,
ничуть не хуже божьего. Вот так-то, святые отцы!
* * *
На самом дальнем конце Гусевского
погоста стояла покосившаяся и на пол аршина вросшая в землю
бревенчатая халупа. Она была настолько мала и
неприметна, что свежий человек, особенно ночью, да еще в зимнюю
пургу, принял бы ее за забытую кем-то копну прошлогоднего сена.
Припорошенные снегом обомшелые пазы и наглухо забитые бураном
крохотные оконца еще более усиливали это сходство.
Когда-то, много лет назад, халупка
эта служила пристанищем княжескому леснику, охранявшему лесные
угодья Репниных. Но с появлением здесь Баташовского
железоделательного завода надобность в ней отпала и страж лесов
перебрался в другое место.
Не смотря на свою ветхость, сторожка
не пустовала. Из круглой гончарной трубы вился дымок, а сквозь
снежные пробки в подслеповатых оконцах пробивался
слабый свет.
Как ни странно, но в этом убогом
жилище ютился известнейший во владениях Баташова человек. Можно
даже сказать, главный специалист всех Приокских горных промыслов —
Егор Казюк. Он поселился здесь еще в то время, когда только начинал
большую стройку на Гусе.
Нет, вовсе не нужда загнала мастера
горных дел в эту полусгнившую хибарку. И не скупость хозяина. Казюк
получал от него достаточно для того, чтобы построиться не хуже
других служащих, как в то время называли всякого стоящего выше
рядового рабочего. Четвертная* в месяц раз в тридцать
превышала средний заработок работного. Но ведущая хозяйство
рудознатца дочь Матреха никогда таких денег не видывала. Отец давал
ей на расходы пятерку, перед праздниками семь-восемь рублей — и
этого было вполне достаточно, чтобы полностью удовлетворить все их
потребности в пище и одежде.
Куда девалось остальное, Егор
и сам не всегда мог сказать. Уж слишком страшная нужда
царила вокруг. В той вон развалюхе мается с четырьмя малышами вдова
Евлаха. Там за оврагом помирает от чахотки бывший горный Данила. В
землянке у пруда бьются, как рыба об лед, погорельцы Тимофеевы.
Петру Чижику не из чего справить приданое старшей дочери. Их ведь у
него чуть не десяток. Митька Безухий много задолжал лавочнику. А
Сидор Неелин вовсе без гроша — все его жалованье мастер
выдрал за поломку сверла.