Впервые она взглянула на него прямо,
оторвавшись от окна.
— Ты не обязана продолжать у него
обучение. Просто знай: всё, что я говорил о нарушениях Статута — не
шутки, но и не угроза. Что бы ни постановила комиссия, за тобой нет
и не будет вины. Ни в чём.
— Я не хочу другого наставника.
Тихий, упрямый голос. Это она
зря.
— Я не давлю, Гёделе. Просто знай, —
он повторил вкрадчиво, — любой квалифицированный наставник из
Университета будет рад с тобой поработать. Вряд ли хоть один
студент когда-либо имел подобный выбор. Если захочешь, мы
отправимся на кафедру и я лично познакомлю тебя с каждым.
Она молчала. Рудо вздохнул.
— Обещай, что хотя бы подумаешь над
этим. Хорошо?
— Хорошо.
— Ну вот и славно.
Разговор изрядно вымотал. Оставшийся
путь прошёл в молчании: Рудо мысленно выстраивал рассказ, которым
встретит Маргарет будущим утром. То, что миссия в Аренштадте
увенчалась успехом, он знал из телефонного разговора. Настало время
для очередной благой вести, и ван Адденс не станет помехой.
Пусть не сразу, но девочка поймёт и
отвернётся от него, как отреклась когда-то Маргарет. Как сбежала в
ужасе крошка Оливия, вернувшись обратно в Дамберг. Полуистлевший
остов фрегата, идущий ко дну — вот кем был для него Рейнарт.
Изъеденная временем ветошь, не способная уживаться с кем-либо из-за
едкого запаха нафталина. Одиночество — удел ван Адденса, и да будет
так.
— Останови слева. — Моритс постучал
по плечу водителя, указав на крайний подъезд.
Интересно, Дитрих успел уйти?
Рудо ощутил укол обиды. Неужто
старина Гасси держал его за идиота?
— Спасибо. — Девочка толкнула дверцу
и выбралась под моросящий дождь.
— Доброй ночи, Гёделе! И передай
тёте мои искренние извинения.
Она взбежала на крыльцо и скрылась
за тяжёлой дверью.
— Езжай. Дальше я сам.
Выбравшись из машины, Рудо дождался,
пока служебный «жук» доползёт до конца улицы. Спустя несколько
минут в окне на первом этаже погас свет, и женские силуэты за
тонкой тканью занавесок перестали существовать. Подняв воротник,
Моритс зашагал вдоль одинаковых кирпичных домиков, безмолвных в
ночной тиши.
Ему о многом предстояло
поразмыслить.
23 марта
Рассвет выдался ненастным. Несмотря
на начало весны, солнце вставало поздно: из дома Хенрик выходил по
темноте. В отглаженных брюках, чистой сорочке и тёплом пиджаке. В
кармане лежала свёрнутая записка, предназначавшаяся владелице
«Золотой иглы», ателье на Гердер-штрат, куда ему полагалось зайти
перед школой по поручению отца.