Гёделе подобного аскетизма не
разделяла.
Кипячёное молоко не пила. От мёда её
тошнило. Трудный ребёнок. Зато банка с леденцами стояла на полке,
рядом с маленькой кружкой. Все кружки Рейнарта были жестяными, а
эта — покрытая белой эмалью, с синим цветочком на боку. Гёделе
купила её на Новый год — как подарок самой себе.
Рейнарту она вручила свитер на два
размера больше. То есть ещё больше, чем он носил обычно.
Красный, с зелёными ёлочками — совершенно чудовищный, — он вызывал
одно желание: сжечь. Пришлось убрать на дно комода и надеяться, что
не спросит. От вопросов, когда у него день рождения, Рейнарт до сих
пор успешно отнекивался.
Не успел он допить молоко, как в
дверь постучали. Дважды и весьма настойчиво. Лива подняла мордочку,
словно укоряя, мол, чего сидишь.
— Да иду я.
Он одёрнул свитер и подошёл двери —
причине всех бед. Все перемены начинались с невинного стука в
дверь, разрастаясь до масштабов беды. Рейнарт сильно удивился бы,
не случись так сейчас.
— Она здесь?
В дом ворвалась женщина. Пальто
расстёгнуто, пряди волос выбились из строгой причёски.
Он узнал Лейсбет не сразу. Восемь лет
прошло. И ещё пять месяцев они делали вид, что не знакомы
лично.
— Гёделе! — Она металась из комнаты в
комнату, пока Рейнарт молча стоял у порога. — Где она?
— Не здесь. — Он развёл руками. — Ты
ведь запретила ей приходить. Так что изменилось?
— Она ушла из дома, вот что!
Лицо Бет посерело. Голос дрогнул. В
глубине души она надеялась найти племянницу в старом доме Ван
Адденса. Где угодно — лишь бы найти.
— Когда?
— Ночью. Я вернулась со смены час
назад. Ни записки, ничего... Куда она могла пойти? — Бет дышала
глубоко, ловя ртом слова. — Ну! Чего молчишь?
— Откуда мне знать?
В её глазах мелькнуло отчаяние. И
ненависть. Рейнарт не дрогнул.
— Откуда тебе знать?! — Она не
кричала, но каждым словом била наотмашь. — Ты втянул её в это! Не
мог ограничиться простыми формами, Прореху отправился искать! Она
не должна была видеть... ничего из этого. Всё — из-за тебя.
— Подожди.
— Что?
— Просто сядь. И подожди минуту.
Не говоря больше ни слова, он
отправился в спальню. Натянул носки и ботинки, пересчитал в кармане
мелочь. Накинул залатанный плащ.
— Идём.
— Думаешь, они в курсе?
— Ты говорила с Дитом?
— Он приходил в тот день... до того,
как привезли Гёду.
Моритс привёз.