— Переживёт.
О чувствах Рейнарта Дитрих не
заботился — как раз потому, что хорошо его знал. Другое дело —
девочка.
— Что будем с ней делать? —
Проследив за взглядом напарника, Моритс посерьёзнел. — Не
зарегистрирована, не включена в базу, едва обучена простейшим
формам... Но провалиться мне на месте! Если бы не видел своими
глазами, не поверил бы, что такое возможно в тринадцать лет!
— Она... особенная, — Дитрих наконец
произнёс это вслух. — И, разумеется, мы занесём её в реестр, когда
всё кончится.
— А до тех пор? Предлагаешь оставить
без присмотра?
— Предлагаешь поместить её под
колпак и проводить эксперименты? — скривился Дитрих.
— Всё лучше, чем с ван Адденсом.
Если слух об одарённом ребёнке дойдёт до Шлотман...
— Я разберусь. Оформи их, как
полагается. И запиши разговор.
— Не останешься послушать? — Вопрос
Моритса настиг его в дверях, и Дитрих не нашёл ничего лучше как
ответить:
— Мне нужно успеть кое-куда сегодня.
И чем скорее, тем лучше. — «Для всех» добавил он мысленно.
Напарник кивнул после недолгой паузы
и поднял шляпу в знак прощания.
— Удачи, Дит.
— И тебе, Рудо.
Пальто, сдёрнутое с вешалки в
гардеробе, он накинул, сбегая по ступеням. Двухэтажное здание из
красного кирпича, возведённое в начале столетия, осталось за
спиной. Поймав такси, он назвал адрес, не замешкавшись ни на миг.
Так легко, словно не было последних восьми лет.
Пока чёрный жук-автомобиль полз по
улицам под косыми струями дождя, Дитрих перебирал в голове слова,
которые мог сказать. Которые хотел сказать. И все эти годы
ненавидел себя за слабость. Единственную, которая отравляла ему
жизнь изо дня в день.
Минуты пронеслись блеском сырого
асфальта; машина остановилась у знакомого крыльца. Ступеньки Дитрих
преодолел одним махом и, дёрнув на себя подъездную дверь, оказался
перед квартирой номер три. Три громких удара костяшек и сердца, а
затем тишина.
Но вот послышался звон цепочки, и в
проёме показалась женская фигура.
Конечно, она ожидала увидеть Гёду.
Мимолётная улыбка исчезла, как только хозяйка узнала незваного
гостя.
— Здравствуй, Бет. — Он опёрся рукой
о дверной косяк, не решаясь посмотреть ей в глаза. — Можно мне
войти?
II
На плите протяжно засвистел
чайник.
Плеснув кипяток, Лейсбет протянула
ему чашку из жженого стекла. Его чашку.
В кухне всё осталось по-прежнему.
Разве что новые занавески появились на окнах да кружевные салфетки
на столе. Сама вышила? Или Гёду научила? Одного Дитрих не мог не
заметить: подросшая девочка сильно походила на ту, кто заменила ей
мать.