О племяннице Бет спросила в первую
очередь, едва пустила его за порог.
— Что с ней? — От мелькнувшего в
синих глазах испуга Дитрих почувствовал себя подлецом. Сделав шаг
назад, она обняла себя за плечи — то ли от ворвавшегося в квартиру
сквозняка, то ли стремясь защититься от дурных вестей.
— С Гёдой всё в порядке. — Сняв
шляпу, он оставил её на крюке у зеркала. — С ней и ван Адденсом.
Она в здании Департамента. Через час будет дома.
Страх сменился непониманием. Тревога
при слове «Департамент» и... укор. Наверное, потому что он молчал,
а у неё было слишком много вопросов.
— Это... сложно, Бет. Нужно время,
чтобы объяснить. — Дитрих понимал, что во времени он стеснён.
Моритс привезёт девочку через час, а встречаться с Гёделе после
всего, что та пережила, он не собирался. Для этого настанет день.
Однажды.
Горячий бок кружки приятно согревал
пальцы. Сидеть было неловко, потому что Лейсбет стояла рядом.
Прижавшись плечом к кухонному шкафу, она почти не шевелилась — лишь
выжидающе глядела на Дитриха. Как всегда, прямо — глаза в глаза,
ничуть не уступая в навыке иным мужчинам.
Совсем некстати вспомнился вечер,
когда они праздновали годовщину свадьбы. Прямо здесь. Без гостей и
посторонних — вдвоём. Пили вино из кружек, потому что не нашли
бокалов, и Лейсбет тихо смеялась, ловя его взгляд и обнимая за шею.
Секундное воспоминание — как неуловимый призрак. Дитрих знал, что
потерянного не вернуть. Но он мог попытаться — дать Лейсбет ту
правду, в которой она нуждалась.
— Сядь, — попросил он, —
пожалуйста.
Машинально перебирая пальцами
складки полотенца, висевшего на плече, она опустилась напротив. И
он, время от времени поглядывая на часы, рассказал ей всё.
Всё, что мог
рассказать.
О пропавших девушках — как
выяснилось, Бет, не читавшая газет, слышала о них краем уха, — о
следах шрафта и опасениях Отдела. И о первой жертве, найденной в
водах Хелскё. Стоило ей услышать о том, чему Гёделе стала
свидетельницей, Бет побледнела, но перебивать не стала, позволив
ему закончить рассказ.
— Что вы намерены делать? — По тону
Дитрих понял, что подробности дела её интересуют мало. Она
спрашивала о Гёделе и только о ней.
Отставив пустую чашку, он откинулся
на спинку стула. Бет безошибочно распознавала в нём признаки
нервозности — особого склада поведения, как она любила повторять, —
и потому Дитрих разжал на коленях кулаки.