Из рассечённой губы бежит кровь,
рот наполняется солёной слюной. Правая щека горит огнём. Он через
силу сплёвывает и хватается за край стола, чтобы встать.
Мать тихо всхлипывает в углу. Он
знает, о чём она думает в такие моменты. Лучше подчиниться — быстро
и беспрекословно, чем терпеть куда большую боль. Она терпит
двенадцать лет. За потонувший баркас, за задержанную плату, за
лишний стакан пойла, который отец опрокидывает в себя. За любую
мелочь и некстати сказанное слово.
Но Дитрих терпеть не
будет.
Он и сам не знает, почему
сегодня. Почему натянутая пружина рвётся, и он поднимается на ноги,
приводя отца в ярость.
Кухонный пол качается под
ногами, когда он делает шаг вперёд. А через мгновение, сбитый с
ног, уже падает затылком на грубые доски.
— Запомни раз и навсегда, щенок,
— толстые пальцы впиваются в горло, и капли пота с красного лица
стекают ему на лоб, — когда я говорю «лежать» — ты лежишь. Понял
меня? Тогда кивни.
Пальцы смещаются на воротник, и
мальчишку встряхивают, как куклу. На губах вздуваются пузыри, но он
стискивает зубы, чтобы не закричать. Вместо этого взвизгивает мать,
когда затылок опять встречается с дощатым полом, и темнота
окутывает Дитриха окончательно.
Лишь напоследок в сознание
врывается протяжный стон парохода...
Оглянувшись на провожатых, Дитрих
ускорил шаг.
Подойдя ближе, он различил десяток
хромированных «стрекоз», стоявших вдоль южной стены под навесом.
Неудивительно, что элита Братства собиралась здесь.
За последние десятилетия они прошли
немалый путь. Вначале была кучка ветеранов, что вернулись с войны
каждый со своими бедами: кто-то заливал потери и ночные кошмары в
одиночестве, а кто-то собирался в компании таких же вояк,
потерявших смысл жизни на поле боя.
Постепенно клуб превращался в нечто
большее: среди членов появилась иерархия, и во главе встал Отто ван
Бергер — нонконформист и сторонник оппозиции. Новая кровь
продолжала прибывать, и Братство разрасталось, забывая об
изначальных устоях. Дела не всегда следовали нормам закона, но
полиции не хватало прямых доказательств, чтобы покончить с
«братьями».
Дитрих стиснул зубы.
Ему вспомнились слова, брошенные
Юпом в баре. Жаль, он не знал о Всплеске и не поверил ублюдку.
Если он тронул девочку хоть пальцем,
Юзеф не жилец.
Зеркальные двери распахнулись. На
смену промозглой ночи пришло тепло, пропитанное запахом табака и
женскими духами. Охранник у входа кивнул, и верзила-провожатый
махнул в сторону лестницы: