От грохнувшего по стойке кулака
медсестра тихо вскрикнула. Дверь захлопнулась за агентом, впустив
порыв ледяного воздуха. Свирепая волна поднялась внутри. Неужели
никто в этом клятом мире не мог объяснить ему, что происходит?!
— Не кричи только, ладно? — Тейн
поднял осоловелый от лекарства взгляд. — Наверху батя спит —
разбудишь. — Он слегка подвинулся, чтобы Никлас сел рядом. — А ему
волноваться нельзя, сердце...
— Дурак ты, салага... Храбрый, но
дурак.
Объяснять, что до третьего этажа он
не докричится при всём желании, не стал. Волна схлынула быстро, как
и накатила. Только привычно потянулась рука к карману с
папиросами.
— Чего дурак-то сразу? — Тот сделал
попытку оскорбиться. Заведомо провальную. К тому же по коридору к
ним спешил врач, освобождая Никласа от необходимости ответа.
«Того, что спасать бросился.
Спасатель хренов». — В висках по-прежнему пульсировала боль, но он
был благодарен салаге, несмотря на все ворчания. Порой такие дураки
спасают больше жизней, чем те, кто шевелит мозгами.
Ему ли не знать.
V
— Слушаю. — После стона гудков сняли
трубку.
Никлас растерялся. Он не ожидал
услышать мужской голос по ту сторону провода.
— Мне бы Энесс, — он кашлянул,
опёршись о дверной косяк в прихожей Фойвеля.
К соседу они с Тейном заглянули на
обратном пути, чем привели его горластую жёнушку в ярость.
Состояние гостей она «справедливо» расценила как алкогольное
опьянение, и прямо сейчас из-за неплотно затворённой двери
доносились крики и грохот.
Впрочем, шум не помешал Тейну
задремать у двери — в неловкой позе, свесивши голову на грудь.
Минуты хватило. А ведь его ещё до дома тащить: то, что салага
останется на ночь, даже не обсуждалось. Решили молчаливым
согласием, пока ехали домой. Задерживаться в госпитале больше не
хотелось.
— Боюсь, она ещё не вернулась. —
Голос был молодым. Жених? Или муж? Да какая, собственно, разница. —
А кто спрашивает? Ей что-нибудь передать?
— Не стоит. Перезвоню завтра. — Он
повесил трубку.
Телефон в Департаменте молчал.
Рабочий день кончился, и, очевидно, в следственном отделе не
осталось ни души. В экстренную службу звонить бесполезно, а других
номеров на бумажке Моритса не нашлось.
Трубка звякнула. Из кухни раздался
звук битого стекла, за которым последовал миг удивлённой
тишины.
— Поднимайся, салага, надо сматывать
удочки, пока не поздно. — Подхватив того под мышки, он ногой
распахнул дверь.