– Думал, что ты раньше придешь, –
буркнул он, вернувшись к сумке как ни в чем не бывало.
– Думал? – Она глядела только на
сплошной кокон из бинтов и одеял, лежавший на лавках.
– Да. Я же знаю тебя, Румянка. То,
что ты явишься посреди ночи, было очевидно.
Она сделала крохотный шажок, другой,
ощущая сильный запах мазей и… гари, исходивший от Леха.
– Он… живой? – пролепетала она.
– Живой. Но зрелище страшное. Над
бедолагой поработал не только огонь. Погляди, если духу хватит.
Бухтарь не обращал на нее внимания,
продолжая запихивать в свою сумку какие-то бумаги, банки, бутылки,
ковчежцы, будто та была бездонной, а Румяна, казалось, целую
вечность преодолевала жалкие три локтя. Тряпка на лице раненого
едва-едва шевелилась, тревожимая дыханием, и девушка поклялась
самой себе: что бы там ни оказалось, она не отдернет руки, не
отвернется и не закроет глаз. Румяна сорвала ткань и бессильно
осела на пол, клятву, впрочем, сдержав. Лицо Леха блестело от
покрывавшего его жирного слоя мази, но было оно невредимо.
– Ах ты старый злой сукин сын…
– Прости, молодка, – глухо усмехнулся
Бухтарь, встав рядом, – воистину дурная шутка. Но если бы ты видела
его лицо этим утром, твой визг услышали бы и в Спасбожене. Я
восстановил его с самых основ и даже успел переговорить с парнем,
прежде чем он совсем ослаб. Благодари Господа за то, что я неплох в
целительском искусстве.
Бухтарь зашаркал к печке, выложил на
стол крынку с молоком, миску хлеба и пару кружек. Козьим молоком
его исправно снабжала вдова Лешек – уж очень калека его любил. Сев
на свободную лавку, он плеснул в кружки и кивнул Румяне на табурет.
Та, пытаясь понять только что услышанные слова, бездумно
повиновалась, села, взяла кружку и отпила, лишь тогда
встрепенувшись: молоко оказалось ледяным.
– Он будет жить, и он будет здоров, –
продолжил Бухтарь, – я восстановил ему все мышцы, исцелил нервную
систему и внутренности от тепловых повреждений, вернул весь кожный
покров, и теперь он просто спит глубоким сном. Через несколько дней
кожа окончательно приживется, а дотоле ты будешь за ним ходить и
его утешать. Парень потерял всю семью, и всю его жизнь пожрал
огонь, так что постарайся заставить его лежать смирно и не
раздражать новые ткани.
Румяна вроде бы и слышала, что он
говорил, и даже понимала что-то, но в то же самое время и не
понимала вовсе. Бо́льшая часть ее головы была занята мыслями об
одном только Лехе, но оставшаяся часть кричала о том, что Бухтарь…
неправильный.