– Потом выпускники эти при Императоре служат, в
личной гвардии, а вот куда деваются ученики второго корпуса, никому
не известно. Они словно в воздухе растворяются, но то, что второй
корпус существует, это точно знаю.
– А девочек, ты говоришь, пристраивают. Как это?
Куда? – поднял Калин покрасневшие глаза на товарища.
– Замуж выдают, как ещё. И чем ближе девочки были к
Императору, тем удачливей и богаче ей мужа подбирают. Высокородные
граждане почитают за честь получить от Светлейшего личную вещь, а
наложницу так и подавно. Родословная этих девушек уже не важна,
будь она в прошлом крестьянской дочкой, или кровей знатных, после
Императора они все едино высоки.
Щёки Калина покраснели, ноздри расширились от
участившегося дыхания, краска с лица спала, и вот уже на Нушика
смотрит не мальчик, а хищный зверь, алчущий крови. Руки его сжали
кружку до хруста, а по подбородку побежала тоненькая красная
струйка от прокушенных губ.
– Как это «ближе»? – прохрипел он севшим, совершенно
чужим голосом. – Это ты о чём сейчас?
– Калин, ну ты же сам должен понимать, что императору
не отказывают в пожеланиях даже дочери и жёны благородных мира
сего, а служанки или наложницы…
– Нет… Нет! – замотал он головой. – Не говори так! Ты
всё врёшь! Это не правда!
Калин вновь побагровел, засопел ещё больше и резко
поднялся. Сверля Нушика яростным взглядом, швырнул
несчастную посудину в сторону. Пнув изо всех сил стопку брикетов,
перешагнул через них, спотыкаясь, и быстрым шагом, а потом и вовсе
перейдя на бег, кинулся прочь, не разбирая пути. Ком, подкативший к
горлу, душил, не давал сглотнуть, хотелось выть, орать и
кого-нибудь убить. Да, убить, прямо голыми руками, разрывая грудь,
и он знал точно, чья это грудь, да. Подступившие было слёзы тут же
высохли, словно их и не было, Калин чётко представил себе, как он
вынимает сердце Императора и скармливает его десятнику Краму, этому
утырку, выплевышу Имперскому, который разрушил его семью. А потом
он распорет ему брюхо и заставит жрать собственные кишки и дерьмо.
Эти мысли так захлестнули мальчика, что он не заметил, как оказался
в кромешной темноте.
– Чёрт, – буркнул тихонько Калин, и эхо гулко
унеслось вдаль.
Как определять дальность стен-препятствий по звуку,
мальчик знал чисто теоретически, из телепередачи про летучих мышей.
Сев на корточки, он принялся шарить руками по полу в поисках двух
камешков. Камней не нашёл, только руки перепачкал, и пока крутился
вправо-влево, в итоге запутался вообще, с какой стороны пришёл.
Сколько ни напрягал глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, всё
зря. Жуть, кошмарная, до самых внутренностей пробрала всё тело,
обдав спину льдом. Накал ярости сошёл на нет. Стало
страшно.