Богданов закрутил потуже ветрянки на бомбах. С этого
следовало начинать. Для облегчения самолета бомбы лучше снять, но
Богданов решил, что с этим успеется. Подсел к костру и стал
смотреть, как Лисикова жарит мясо. Штурман растопила в крышке
котелка срезанный с тушки жир, затем бросила туда мелко порубленные
куски грудки и сейчас мешала их ложкой – той самой, которой
ковырялись в ее ране. Соли не было, но птица оказалась вкусной:
мясо так и таяло во рту. Они цепляли прожаренные кусочки твердыми
галетами и пихали в рот, поочередно запивая кипятком из котелка.
Завтрак получился сытным. Хлебнув в последний раз из котелка,
Богданов встал и поправил ремень.
–
Надо поискать людей! Самолет вытащить.
Лисикова ответила пристальным взглядом.
«Боится, что брошу!» – догадался Богданов.
– Я
ненадолго! – сказал успокаивающе. – Сторожи самолет!
–
Помогите мне! – попросила она.
Он
отнес ее к опушке, в очередной раз подивившись предусмотрительности
штурмана. Даже после завтрака Лисикова весила мало; он легко снес
бы двоих таких. Следом Богданов притащил парашют и «ДТ». Не
поленился, вырезал ей палку – ковылять в одиночку. Пробираться
через лес не имело смысла – неизвестно, где он кончается, и
Богданов спустился к реке. Вода лениво катила вдоль заросших осокой
берегов. Лезть в холодную воду не слишком хотелось, и Богданов
прошелся берегом. Сначала он заметил мель, а затем, приглядевшись,
понял, что та тянется до противоположного берега. Брод. На всякий
случай Богданов стащил сапоги, комбинезон и шаровары, и, оставшись
в трусах и гимнастерке, перебрел на другой берег. Вода здесь не
достигала колена. Одевшись, Богданов оглянулся. Лисикова сидела на
парашюте, «ДТ» примостился рядом. Богданов махнул ей рукой и стал
подниматься на высокий берег. «Только б не напороться на немцев! –
подумал он, вынимая из кобуры и засовывая за пояс «ТТ». – Мужиков
уговорю. Отдам им бортпайки, спирт, в крайнем случае, – нож. Если
что, пригрожу пистолетом. Никуда не денутся, придут…»
Повеселев от этой мысли, Богданов пошел к недалеким деревьям,
окаймлявшим луг.
2.
Мать Ани была неграмотной. Вернувшись с работы и застав дочку
за учебниками, она садилась в сторонке и с почтением наблюдала, как
маленькая школьница выводит в тетради непонятные крючки. Аня
пыталась научить мать грамоте, но не получилось. Мать путала буквы,
ее заскорузлые пальцы неумело держали ручку, к тому же отвлекали
дела: работа на фабрике, стирка, уборка, готовка… А вот считала
мать хорошо, приходилось. Жили бедно: отец бросил семью, когда Аня
была маленькой. На фабрике резинотехнических изделий, где работала
мать, платили мало.