Кашин нагнал семейство уже возле самой бабушкиной могилы.
Невысокий, по пояс, металлический заборчик со стилизованными
набалдашниками на угловых прутьях отсекал квадратный участок,
выложенный богатой черной плиткой. Солнечные лучи покрытие не
отражало, а словно впитывало, отчего казалось, что и сама могила, и
небольшой столик с лавочками парят над бездонной черной ямой. Это
выглядело настолько натуралистично, что Юрка, уже перенесший ногу
через символический порожек, замешкался, не решаясь опустить ее. Но
папаша Лехтинен абсолютно спокойно подправлял пластиковые лилии, а
Ираида Павловна буднично вытаскивала из сумки кульки и контейнеры с
едой, и никто из них не проваливался в это смолянистую черноту.
— Юрочка, доставайте термос, — позвала Кашина мама-Лехтинен. —
Будем бабушку поминать.
Послушно выполнив указания Ираиды Павловны, юноша присел на край
скамейки, впервые посмотрев на надгробие. С обрамленной
металлическими завитушками фотографии на Юру подозрительно глядела
пожилая женщина. Строгое, сухощавое лицо, старательно зачесанные
седые волосы, узкие сморщенные губы и под стать им — хищный,
островатый нос.
— Знакомься, — заметив его взгляд, сказала Люся, — это Нойта
Тойвовна, бабка наша.
— Не бабка, а бааа-ааабушка! — назидательно протянул Коленька,
засунувший в нос указательный палец чуть ли не по третью
фалангу.
— Душевная была женщина! — развязывая пакетики с печеньем и
конфетами, сказала Ираида Павловна. — Вот верите — нет, Юрочка,
хоть говорят, что свекровь с невесткой, как собака с кошкой, а мы с
ней даже не ругались ни разу. Мишенька, скажи?
Михаил Матвеевич, занятый распечатыванием бутылки водки,
ограничился коротким кивком. Наконец, терзаемая перочинным ножиком
пробка поддалась, и глава семейства плеснул кристально прозрачной
жидкости в два пластиковых стакана. Немного поразмыслив, налил на
полпальца водки еще в два, и поставил их рядом с Люсей и Юрой.
— Давайте-ка помянем старушку.
— Не чокаясь! — упреждая, шепнула Люся Кашину.
— Земля пухом… — пробормотала Ираида Павловна.
— Земля пухом… — поддержал ее Михаил Матвеевич, выливая свою
порцию на землю рядом с надгробием.
Ираида Павловна привычно закусила водку загодя развернутой
карамелькой. Воспользовавшись тем, что внимание родителей
отвлечено, Люся быстро опустошила свой стакан. Закашлялась для
натуральности, хотя Юрка точно знал — от таких доз Люся даже не
морщится. Маленький Коленька увлеченно булькал чаем, размачивая
овсяное печенье прямо в крышке от термоса. Кашин еще секунду
помешкал — водку он не любил, предпочитая ей светлое пиво, — но, не
желая обижать семейство, решил поддержать традицию.