Запутанная тропка внезапно прекратила
юлить выводя охотника к маленькой, почти обмелевшей речке, чье имя
знали, вероятно, лишь географические карты. Ведущий к ней пологий
склон густо порос кустарником и низенькими кривыми березками.
Аккуратно привалив рюкзак к стволу самого большого дерева,
корневища которого изгибались удачным и крайне удобным для
многочасовой засады образом, Серебров неторопливо спустился к воде.
Встав на колени, осторожно, чтобы не пораниться, кулаком разломал
тонкое ледяное стекло и долго смотрел на свое бородатое отражение.
Простое широкое лицо, из тех, что принято называть «русским», за
последнее время с виду совсем не постарело. Даже пучок длинных
рыжих волос, стянутых на затылке резинкой, по-прежнему успешно
сопротивлялся седине. Разве что лапки морщин, обосновавшихся возле
глаз, тех самых морщин, что придают улыбке добродушную лукавость,
стали заметно шире и ветвистее.
Большие грубые ладони зачерпнули
ледяной воды и с наслаждением плеснули прямо в лицо, обжигающим
холодом подстегнув кровь двигаться быстрее. Серебров с наслаждением
потер глаза, отжал бороду и, глядя, как колышется его лицо в чистой
воде, прошептал:
— Господи, пронеси… Пусть все хорошо
пройдет, Господи…
Этот простенький ритуал в последнее
время заменял ему псалмы и молитвы. Не был уверен Михаил
Степанович, что право имеет с Богом разговаривать. Но и не
разговаривать с Ним совсем тоже не мог, и потому перед каждой
вылазкой ходил к безымянной речке умываться.
Упираясь ладонями в колени, Серебров
поднялся к рюкзаку и отстегнул пластиковые карабины, закрывающие
основной отдел. Из малого отдела вынул «пенку», подсунул ее под
куртку и застегнул на бедрах. Пройдя к причудливо изогнутым
корневищам дерева, присел прямо на стылую землю, спиной к рюкзаку.
Поерзал, устраиваясь удобней и, откинувшись на самый толстый
корень, достал из-за пазухи старый латунный портсигар. Пальцами
подцепив сигаретку, сунул фильтром в заросли усов и бороды, а сам
портсигар, на внутренней стороне крышке которого крепилось
крохотное зеркало, пристроил на соседнем корне, так чтобы
происходящее за спиной было видно во всех подробностях. Неторопливо
подкурил. И только выдохнув в морозный воздух первую затяжку
горького табачного дыма, Михаил Степанович бросил за спину: