Поводив плечами, Михаил Степанович
приподнял ворот куртки, уткнулся лицом в высокое горло грубого
шерстяного свитера и закрыл глаза отяжелевшими от налипшего инея
ресницами. В тревожной полудреме зрачки его безостановочно сновали
под веками, изуродованными вспухшими красными прожилками.
Неглубокий сон смешал в один бессвязный сюжет бродящего по болотам
в поисках больших сапог Полковника, застреленных им грибников,
мертвенно-бледного Матвейку и, отчего-то, Буяна. Это было странно,
потому что Буян не снился Михаилу Степановичу уже года полтора.
Первые месяцы он приходил регулярно — упирался своими тяжеленными
лапами прямо в грудь Сереброву и, глядя в его беспокойное мятущееся
лицо, давил всем весом… давил, давил и давил…
***
Буян был пес — всем псам пес.
Настоящая охотничья собака, не чета всяким шавкам. Покойный лесник
Лехунов, шесть лет тому назад окончательно спившийся и утонувший по
осени в речке Оленьей, отдавая Сереброву Буяна, тогда еще совсем
щенка, клялся и божился, что кутеныш этот ни что иное, как помесь
волка и лайки. Большой веры покойнику, Царствие ему Небесное, не
было. В погоне за водкой мог и не такое наплести. Сереброву памятен
был случай, когда Лехунов толкнул «черным следопытам» координаты
партизанского оружейного склада, оставшегося, якобы, со времен
Великой Отечественной войны. Тогда предприимчивый лесник закопал в
полусгнившей землянке одну из конфискованных браконьерок, в
надежде, что проканает. Не проканало. На счастье свое, отделался
Лехунов вывихнутой челюстью да тремя сломанными ребрами. Так что,
не было веры покойничку, не было. Однако, когда он, глядя Сереброву
в глаза своими мутными, гноящимися буркалами, истово крестился и,
вздергивая за шкирку маленькое скулящее тельце, кричал: «Волчара!
Степаныч, Христом богом клянусь – настоящий волчара! Только тебе,
по дружбе, задаром почти!», Серебров ему поверил. Поверил, и,
обменяв скулящий черный комок на мятую пятисотку, сунул щенка за
отворот куртки и унес домой.
Так получилось, что «волчара» стал
первым и последним псом Сереброва. Бобыль, одиночка по жизни,
старый охотник не слишком жаловал домашних питомцев, считая всех
городских собак, даже самых больших и злобных, бесполезными
тварями, пригодными, разве что, на хорошую теплую шапку. Живущий в
частном секторе на самой окраине города, охотник сразу же поставил
четкие границы для нового жильца, отдав ему на откуп огороженный
высоким забором двор и покосившуюся будку, в которой никто не жил с
тех самых пор, как Серебров купил этот полуразвалившийся деревянный
дом и привел его в порядок.