— Ну так
спроси его приметы лошади, — откликнулся Джон.
— А он спит
еще.
— Не к
спеху, — проронил Джон и притушил самокрутку о камень.
Желания шарить в затопленных кустах у устья в словах Джона явно
не чувствовалось, и он с удовлетворением воспринял мое изложение
повести о ночных странствованиях Бивера.
Бивер
проспал весь день, прервавшись только на то, чтобы опознать лошадь,
позавтракать, сходить в баню и пообедать. У него, похоже, держалась
маленькая температурка, и он зябко тянул на себя одеяло, когда мы
все задыхались от жары. Я все посматривал на него и не понимал, что
с ним не так. Изменилось что-то очень важное. Не таким он был
зимой. Смотрел-смотрел, и только ближе к вечеру до меня дошло:
волосы! Где великолепная черная грива? Теперь волосы Бивера разве
что прикрывали шею. Он подстригся!
К вечеру
Бивер выспался, оживился и, обмотавшись одеялами, пришел посидеть
на веранде перед магазином Макферсона, где, как только опускались
сумерки, собирался наш уличный вариант мужского клуба.
Здесь у
него расспросили, какие новости на Индейской территории.
Новостей
вот именно про индейские дела у Бивера не было, вернее, все, что он
знал, уже дошло до Пото-авеню теми или иными путями. Поэтому
говорил Бивер в основном о своих делах.
Бивер
рассказал, что работалось ему неплохо, пока не сменилось
начальство. Даже иногда весело. Местные индейцы — которые
нецивилизованные — с удовольствием на него охотились, чтобы
заполучить его ценный скальп, и очень обиделись, когда он,
утомившись этой охотой, свою косу отрезал. По их представлениям,
это было совершенно неспортивное поведение, у них-то косы отрезали
только по случаю глубокого траура. Бивер собрался уже было по
обычаю предков побрить голову под роуч, чтобы соорудить стильную
военную прическу, и даже задумал пригласить Дугласа Маклауда выйти
вместе с ним на тропу войны, потому что в одиночку Биверу всегда
было скучно воевать, но тут сменилось начальство и начало тащить на
Индейскую территорию негров. Нет, а в самом деле, организовали же в
войну негритянские полки? Ну да, организовали. А чего с ними теперь
делать? Да зашлем их подальше на Запад, пусть с индейцами воюют.
Обозвали негров «Солдатами-буйволами», пусть считают это честью — и
начали комплектовать гарнизоны дальних фортов из них. Вот тут
оказалось, что майор Билл Бивер в глазах нового начальства — тоже
что-то вроде негра. Индейцы — это вроде как не белые, да? Но для
прежнего начальника индеец, получивший образование в
политехническом институте Ренсиллера, мало чем от белого отличался,
зато новый начальник полагал, что все эти образования для цветных —
не больше чем политические игры некоторых белых, а сами цветные к
образованию неспособны, хотя некоторые поддаются дрессировке и
умеют белых копировать. Новое начальство не видело разницы между
индейцем-инженером и неграмотным солдатом из «черного» полка: оба
цветные, и оба почему-то думают, что ничем не хуже белых. Ну и
вдобавок, раз индеец — то подозревать его можно бог весть в чем, в
том числе и в нелояльности. А что между команчем и шауни примерно
такая же разница, как между шведом и корсиканцем — кого это
волнует? Оба индейцы. И все, что бы ни делал Бивер, стало
подвергаться проверке, перепроверке и всяким мелким придиркам.
Проверки Бивер еще стерпел бы, а вот замечания от бледнолицых,
которые ничего не понимают в инженерном деле, быстро переполнили
чашу его терпения. В общем, Бивер подал в отставку. Поживет пока
здесь, в Арканзасе образованный индеец удивления не
вызывает.