Мой отец был важной персоной при дворе владетеля Станхейма и оставил после себя солидное состояние, но мачеха решила, что оно ей нужнее.
Откровенно говоря, я удивилась, что отец завещал мне хоть что-то. Он никогда меня не любил. Я была той, кто погубил его горячо любимую жену. Мама умерла родами. У неё было слишком хрупкое здоровье, и целители ничего не могли поделать.
Я всегда чувствовала то отторжение, что отец испытывал, когда смотрел на меня. Вероятно, лорд Чествик понимал, что это ненормально, поэтому и встречаться со мной старался пореже, благо карьера ему это позволяла.
Я подозревала, что и на Джине отец женился только чтобы появился наследник, которому можно было все оставить. Лишь бы не мне. Но Джина его подвела, и завещание моего отца начиналось словами:
«К моему прискорбию, все моё имущество, как движимое, так и недвижимое, достанется моей дочери, леди Энн Чествик, хоть это и не доставляет мне никакого удовольствия. Однако я все же понимаю значение слова «долг», поэтому...»
Я всегда была для него лишь долгом и не более.
Во время оглашения завещания Джина устроила спектакль: «А как же долг по отношению ко мне? Он даже не оставил за мной право сохранить титул!».
А вот это меня не удивило вовсе. Лорд Чествик был чёрствым, но вовсе не глупым. И, я полагаю, он был осведомлён о похождениях мачехи в свете. Я как-то слышала, что про неё говорили слуги: «Джина из тех, кто не надевает панталоны, чтобы при удачном случае не терять время».
Отец закрывал на это глаза, потому что и до свадьбы знал о репутации вдовушки Джины, но оставить такой женщине свой титул? Для него это было немыслимо.
После того, как нотариус ушёл, мачеха перебила половину фарфора в особняке и заперлась у себя в спальне. Два дня, показавшиеся мне почти раем, не высовывалась, а потом объявила, что мой дебют откладывается. Дескать, я должна соблюдать траур. Желательно пару лет.
У меня волосы зашевелились на голове. Если к двадцати я не буду замужем или хотя бы обручена, весь свет решит, что со мной что-то не так. А через два года мне стукнет двадцать один! Я перейду в категорию старых дев, и даже приглашение на дебют не получу.
Сама же Джина считала, что траур – это не для неё, и выезжать в свет она стала сразу же, как только ей доставили новые платья.
Мало мне было того, что в ближайшее время я не смогу избавиться от опеки мачехи, она раздавила меня тем, что я должна отправиться в глушь, в наше дальнее поместье в самом сердце земель владетеля Бладсворда.