— Сами вы в несознанке! — Костя попытался встрять в учёный
диспут. — Дурдом на выезде!
— Заткнитесь, юноша! — как и прежде, Антон даже не посмотрел в
его сторону. — Гена, единосущность подразумевает множественность
дефиниций, не мне тебе об этом рассказывать. Отречение от одной из
них неизбежно приводит к коррозии всей семантической цепи…
Гена захохотал.
— Тош, из Кришны такой же единосущный, как и из нас с тобой. Ты
прежде, чем философию разводить, матчасть бы выучил…
— Было! — Женя, отрешённо рассматривавшая карты на столе, вдруг
вскинула голову и зловещим взглядом обвела присутствующих. — Было
отречение, но… не сейчас. Вы посмотрите, как его трясёт! Возница не
сдержал своих лошадей, колеса вращаются вспять, и континуум вот-вот
начнёт трансмутировать… Башня разрушена, пришло время собирать
осколки…
— Так выпить ему принеси, — в голосе Антона появилось что-то
вроде сострадания. — Да и нам не помешает.
Евгения решительно встала.
— Гена, тебе как всегда?
— Да, на мухоморах, если можно.
— Тебе, Тош?
— Чистенького, ты ж знаешь, я бодяжить не люблю.
— Вам, молодой человек?
— А кола есть?
— Школота! — Антон скривился. — Ты б ещё молочка попросил.
— Кстати, Антон, а это идея! — Женю осенила какая-то мысль. — И
как я сама не додумалась?!
Она быстро куда-то исчезла, но вскоре вернулась, неся на подносе
четыре разноцветных бокала, наполненных какой-то жидкостью.
Желтовато-белёсый напиток слегка дымился и нежно пах одуванчиками.
Однако сомнения у Кости оставались.
— Это алкоголь? Или наркотик какой-то?
— Ещё какой! — Гена дружелюбно подмигнул. — Пей, босота, не
боись!
Костя аккуратно пригубил, потом сделал глоток, потом ещё… Пить
эту жидкость хотелось не переставая, и он не заметил, как его бокал
опустел.
— Женечка, — Антон, залпом проглотивший свою порцию, картинно
закатил глаза. — Где ты достаёшь такую тинктуру?! Это же просто
феерия какая-то!
Собственно, больше Костя ничего не слышал. Огненным вихрем его
сносило в запредельную даль. Туда, где не было ничего, что помешало
бы его тоске и отчаянию.
Туда, где совсем ничего не было.
Томная нега безмятежности поглотила Костю без остатка. Истончав
в ней, подобно кусочку сахара в горячем чае, он погрузился в
блаженную дрёму — сон без видений, глубокий и крепкий. Ласковый
ветерок трепал стропы его гамака, плеск волн шептал
колыбельную.