- Ты что же это, барышня? В голодные обмороки падаешь?! Вон
тощая какая. Это что, диеты у вас московские или ты пост траурный
затеяла?
- Игорь Ефремович… А как же… Кто же…
- Ой, божечки! Оживела? Ну, слава тебе, царица небесная! –
раздался шепелявый старушечий голосок и я, подняв глаза, увидала
толстую желтолицую бабку в синем шерстяном платье-сарафане. Она
протягивала мне граненую стопочку с какой-то густой багровой
жидкостью.
- А я тебе, Дина, наливочки принесла. Пей!
Бабку я узнала сразу – Клавдия Михайловна, соседка. В конце
Школьной улицы всего два дома; наш слева, ближе к дороге, Клавдии
Михайловны - справа, в глубине.
Я даже фамилию бабкину вспомнила: Синькова. Старший ее сын
утонул, когда ему 16 было, давно, я его и не знала. А младший,
Костик, учился со мной в одном классе, и потом – Лёлечка
рассказывала - служил в армии на Дальнем Востоке, там и осел, семью
завел. Бабкин муж, Николай Алексеевич, пропал как-то странно – в 72
году уехал шабашить на стройку в соседней области и почему-то домой
не вернулся. Что с ним случилось: сгинул или сбежал, соседка не
говорила. А Лёлечка из деликатности и не расспрашивала: захочет –
сама скажет, а нет – не нашего ума и дело.
С тех самых пор Клавдия Михайловна жила одинокой бобылкой. Уж ей
больше 80, я думаю. Куда старше моей Лёлечки, а вот жива, скрипит
помаленьку, вечная бабка, ничего ей не делается. А Лёлечка… Перед
глазами у меня снова все поехало, замелькали черные мухи, и как-то
странно сузилось зрение…
Три дня как в морге… Стоп. ТРИ ДНЯ. Но тогда кто же мне звонил?
С кем я разговаривала?!
- На-ка, выпей-ка, - бабка сунула принесенный стопарик мне прямо
под нос. Багровая густая жидкость в нем пахла приятно - чем-то
ягодным и сладким, вроде домашнего варенья. Я села – оказывается, я
лежала на диване в той комнате, которую мы с Лёлечкой торжественно
называли «залой» - и, приняв у бабки стопку, выпила содержимое
одним махом. Мне сразу обожгло рот и перехватило дыхание –
«наливочка» оказалась крепкой, не меньше половины ее составлял,
наверное, чистый спирт.
- Ничего себе! – горло загорелось так, словно туда плеснули
напалмом. Кровь бросилась мне в лицо, стало жарко, и я села,
спустив ноги на пол. Дышать я могла только через рот. – Что вы туда
вбухали?!
- Это бальзам. На травах, на ягодках. Боярышник, вишневый лист,
зверобой… - зашамкала бабка.