К границам СССР войска вышли шестого ноября и уже седьмого, в
День Октябрьской Революции начали боевые действия на территории
Польши.
Праздник Кирилл Новиков встречал в своём передвижном КП,
сделанном на базе трёхосного грузовика ЗИС-6, и, выпив рюмку
коньяка с ближайшими соратниками и друзьями, снова впрягся в
работу.
Координировать действия бригады и приданного пятитысячного
корпуса парашютистов было непросто, и его рабочий день легко
переходил в рабочую ночь, и далее без остановок. Заместитель
командира бригады Пётр Вольский взял на себя всю оперативную
работу, но планирование операций и согласование их со штабами
фронтов оставалось на Кирилле. Глеб, занимавшийся тылами и
контрразведывательной работой, тоже не скучал, постоянно мотаясь с
взводом охраны по дорогам и отлавливая диверсантов и просто
окруженцев заплутавших в лесах.
Но настоящий ужас на поляков наводили снайперы бригады, которых
уже прозвали «тихой смертью». Одетые в «лохматый» камуфляж и
неразличимые буквально с пары метров, они выкашивали офицеров и
сержантов армии Польши буквально сотнями, не давая покоя ни днём,
ни ночью. Тихий хлопок из бесшумной винтовки не позволял определить
место выстрела и, несмотря на огромную награду в сто тысяч злотых
за голову снайпера, ещё никому не удалось получить эти деньги.
Поляки пробовали, было, использовать для борьбы с красными
диверсантами отборные части горных стрелков, но тут очень хорошо
себя проявили полевые радиостанции, позволяя группам оказывать
взаимопомощь во вражеском тылу, и частенько отряды охотников сами
становились дичью, попав под удар нескольких подразделений или
штурмовиков.
Поручик Анджей Грибовский поднял руку, и взвод подхалянских
стрелков[46] замер, словно увидев Медузу Горгону. Скривив рот,
Грибовский прошипел:
- Томаша ко мне!
Капрал Томаш Печка был в роте лучшим следопытом. Гуцул по
матери, он всю жизнь прожил в Карпатах, и вместе с отцом грешил
браконьерством. А потому не только видел следы, но и мог
определить: где лучше спрятаться человеку или группе людей. Опыт
богатый имелся.
Свистящим шепотом приказ был передан по цепочке и через минуту
Печка уже вытянулся пред поручиком.
- Томаш, – Грибовский не смотрел на капрала, пристально
вглядываясь в припорошенный снегом лес. – Что скажешь?
Печка внимательно огляделся, прислушался, сняв свою фетровую
гуцулку[47], даже принюхался. Затем осторожно подошел к куче
хвороста, накрытого белой снежной шапкой, и, крякнув, оттащил в
сторону несколько валежин. Взору Гжибовского открылась неглубокая
ямка, совершенно чистая от снега – несколько упавших с веток
снежинок – не в счет.