- Огонь! – и четыре новеньких гаубицы
М-30, подпрыгнув на месте, изрыгнули из своих жерл почти сто
килограмм воющей пламенной смерти.
- Товарищ капитан! – связист
оторвался от радиостанции и, сдвинув наушники, поднял глаза на
командира батареи. – Сверху передают: есть накрытие!
Капитан Уваров невольно поднял глаза
к небу, где стрекотал корректировщик – автожир
АК[2]. «Муха» была еле видна в
предрассветной мгле, но дело свое дела уверенно: вначале навела
батарею на французскую полковую колонну, выдвигавшуюся к границе, а
теперь уверенно направляла огонь на батарею 85-мм
пушек[3]. Те отчаянно пытались нащупать
советскую батарею, но пока им это не удавалось: хотя утро еще не и
наступило, обе стороны границы были озарены тысячами вспышек
выстрелов, так что целиться по отсвету орудийных выстрелов было
задачей практически невыполнимой. А уж использовать звукоуловители
и вовсе не имело смысла: вычленить во всеобъемлющем тяжелом грохоте
звук гаубичной батареи – задача не то, что не тривиальная, а и
вовсе – невыполнимая.
Вот и сейчас разрывы
девятикилограммовых французских «гостинцев» встали на почтенном
расстоянии от позиции батареи.
Уваров поднял руку:
- Батарея, прицел прежний, заряд
полный, четыре снаряда беглым – ОГОНЬ!
Осатаневшие от грохота номера
опрометью кинулись к зарядным ящикам…
С борта Камовской «Мухи» было хорошо
видно, как на батарее еврофашистов встали огненные столбы разрывов.
Летчик-наблюдатель старший младший лейтенант Трофимов толкнул в бок
командира, старшего лейтенанта Сергиенко и показал пальцем вниз.
Тот кивнул и повел свой легкий аппарат на снижение. С минимальной
скоростью они обошли по широкому кругу позицию бывшей батареи,
Трофимов несколько раз отщелкал фотоаппаратом, чтобы иметь
подтверждение успешного выполнения задачи, и АК неторопливо
двинулся дальше: для батареи капитана Уварова найдутся и другие
цели…
В это же время в воздухе столкнулись
две воздушных армады. Бомбардировщики и истребители сопровождения
Третьего Евросоюза – а именно так с легкой руки президента США
Рузвельта начали называть объединившуюся Европу, летевшие на
советские города, напоролись на поднятые по тревоге истребители ПВО
и авиационные части РККА, шедшие на запад с ответным визитом.
Тот первый день запомнился выжившим
пилотам на всю оставшуюся жизнь. Несмотря на категорический запрет
таранных ударов, некоторые советские пилоты в ярости бросали свои
машины в лоб атакующим немецким самолётам и прихватывали с собой в
могилу ещё нескольких врагов.