Потрясающая
живучесть, подумал Гримберт с отвращением. Любой другой на его
месте, отведавший хотя бы половину того, что перепало на долю
Красавчика Томаша, уже изошел бы от лихорадки в какой-нибудь
госпитальерской богадельне, сгорел дотла при очередном штурме или
попросту отдал бы Богу душу посреди застолья, истощив свой организм
сверх всякой меры дармовой выпивкой. Но этот…
Воистину верно
говорят некоторые снобы из числа придворных – чем примитивнее форма
жизни, тем упрямее она хватается за жизнь, алчно высасывая из нее
соки. Томаш похож на старую корягу, которая отказывается уйти под
землю, вместо этого упираясь всеми своими отростками и корнями. Ее
невозможно ни утопить, ни закопать, она будет вечно лежать у
дороги, цепляя прохожих, раня лошадей и причиняя множество
неудобств всем путникам.
Лучше было бы
остаться в обществе Шварцрабэ, подумал Гримберт, с отвращением
наблюдая за тем, как Томаш корчится посреди улицы, извергая из себя
то монастырское пиво, то поток богохульных проклятий, достаточно
членораздельных, чтобы вызвать презрительные взгляды
братьев-лазаритов. Тот тоже не доказал пока своей невиновности,
более того, некоторые его слова и поступки можно истрактовать
весьма зловещим образом, но тот, по крайней мере, ведет себя как
рыцарь и наделен хоть какими-то манерами.
Но, кажется,
сегодня ему светит лишь общество старого ублюдка, щедро украшающего
содержимым своего желудка монастырскую архитектуру. Шварцрабэ
неожиданно для Гримберта сделался замкнут и не горел желанием
скрасить его одиночество в виде собеседника.
Его «Беспечный
Бес» еще со вчерашнего дня избрал местом дислокации площадь перед
монастырскими воротами. Судя по запечатанному люку и горящей
сигнатуре, сир Шварцрабэ пребывал внутри, но, кажется, отнюдь не
горел желанием общаться со своими собратьями. По крайней мере, на
обращенную к нему радиопередачу «Судьи» он отозвался весьма
вяло.
«Это вы,
старина? – пробормотал он, даже не пошевелившись, и голос его
звучал непривычно глухо, - Простите, сегодня не смогу составить вам
компанию. Отчаянно занят, вожусь внутри. Пытаюсь залатать
прохудившийся маслопровод, а кроме того, давно пора разобраться с
проводкой. Моему старичку хотя бы изредка нужно давать заботу. Уж
простите».
Гримберт еще
несколько раз пытался вызвать того на связь, однако «Бес» хранил
полное молчание в эфире – судя по всему, его владелец и в самом
деле был слишком увлечен ремонтом, чтобы отрываться от своего
занятия.