И черт с ним,
решил Гримберт. Может, сир Шварцрабэ и полагает себя невесть каким
хитрецом, способным разгадать любое чудо, но сближаться с ним лучше
не стоит. Нельзя забывать, что при всех своих манерах и образе
жизни он – один из подозреваемых, а значит, потенциальный источник
опасности.
- Что у вас за
доспех?
- Что? –
задумавшись, Гримберт не заметил, как Томаш, прекратив извергать
содержимое желудка на монастырскую брусчатку, воззрился на него
своим единственным глазом.
- Что за доспех,
говорю? Отродясь таких не видал, а меня полоскало всеми ветрами,
что дуют во франкской империи, глаз наметанный! Сперва было
подумал, что базельских кузней работа, контуры как будто привычные…
Да только смотрю я, не базельская это машина, никак не базельская.
Тамошние кузнецы торсионы не ставят уж лет двести как, там больше
свечная подвеска в ходу. Аугсбург? Тоже не то. Лобовая броня
тонковата, да и ноги устроены не на привычный манер. Что ж тогда?
Золлинген? Льеж?
Каверзный
вопрос. Каверзный – и чертовски не вовремя соскочивший с языка сира
Томаша. В свое время Гримберт потратил немало сил, пытаясь узнать
родословную доставшегося ему доспеха, брошенного предыдущих
владельцем в горах. И, разумеется, безо всякого толка. Не доверяя
зорким глазам Берхарда, способным заметить иголку в снегу с
расстояния в несколько лиг, он сам ощупал броню «Судьи», каждый ее
квадратный дюйм и ровным счетом ничего не нашел. Ни клейм, ни
оттисков, ни печатей, словом, ничего того, что обыкновенно
оставляет на доспехе всякая уважающая себя кузня.
Несколько раз,
когда они с Берхардом затевали ремонт, разбирая «Серого Судью»
насколько это было возможным в полевых условиях, Гримберт не
упускал возможности нырнуть в моторный отсек, но и там не находил
никаких отметин, способных прояснить судьбу доспеха, зря только
пачкал руки в масле и ржавчине, пытаясь нащупать подсказки. Ни
следов от предыдущего ремонта, ни скабрезных записок, которые иной
раз оставляют друг другу шутники-подмастерья, ни отметин на
внутренних узлах, этих неизбежных спутников всякого рыцаря,
говорящих о перенесенных им ранах, до конца не излеченных во время
ремонта.
Память «Серого
Судьи» тоже оказалась чиста, Гримберт лишь впустую тратил время,
пытаясь добыть из нее хоть крохи полезной информации. Сохраненные
частоты связи, проложенные маршруты, уникальные сигнатуры, да черт
с ними, хотя бы вехи жизненного пути! Ничего. Ни зернышка. Память
«Судьи» была пуста, как амбар для зерна в краях, где многие годы
царит голод. Может, его предыдущий хозяин, бросив его на произвол
судьбы в далеких Альбах, счел за лучшее стереть все данные, боясь
скомпрометировать себя или выдать. Или же это сделали за него
немилосердные горы, многими годами терзавшие одиноко стоящий доспех
ветрами и морозами.